Да, запала.
Может, потому, что не перестаёт надо мной смеяться. А, может, потому, что не подпускает меня к себе... а с девушками такое у меня впервые. Но, скорее всего, потому, что, когда я на неё смотрю, всё внутри наполняется светом, как никогда раньше. Оказавшись рядом, я впервые в жизни почувствовал, что нахожусь именно там, где должен.
На лице Maman отразился испуг.
— Non, non, Джексон! Тебе нельзя в неё влюбляться! Le cheval reste dans l’écurie, le mulet dans la savane.
Знайся конь с конем, а вол с волом.
Другими словами, каждый знай своё место.
— Не повторяй ошибку, которую я совершила с твоим отцом.
Джонатаном Рэдклиффом.
Чего он только ей не наобещал, но женился всё равно на другой женщине, матери Брэндона. Это Maman должна жить в том поместье, ездить на Мерседесе и попивать чаи. Это её сын должен бегать по футбольному полю под ликование трибун.
Я всегда мечтал насолить братцу. Богатого отца, модную машину и большой дом мне никогда не заполучить. Но когда я увидел симпатичную блондинку, наклонившуюся, чтобы его поцеловать, то решил во что бы то не стало её отбить.
Идеальный план мести, и всё такое. Правда, Эви любит богатеньких. Должна, по крайней мере. Но это единственное, в чём Брэндон меня обскакал.
Этой ночью она даже как будто проявила ко мне интерес, задавала вопросы. Но потом мы всё равно поругались, jalousie[36] побудила меня наговорить ей гадостей. В итоге она сказала: "Ты жестокий и грубый парень, который наслаждается чужими несчастьями. Брэндон стоит двух, таких как ты".
Стоит двух таких, как ты. Даже сейчас меня передёрнуло. Я и раньше ненавидел брата. Люто. Но сейчас ненавижу ещё больше. За то, что у него есть она. Я бы променял всё, что Брэндон принимает как должное, всё, чему я так завидовал, на Эви.
Maman встала, чтобы снова наполнить свою кружку. На душе так тошно, что я чуть не попросил налить и мне.
— Думаешь, ты сможешь водиться с такими знатными семьями, с такими важными людьми?
Нет, я так не думаю. Я окинул взглядом убогую лачугу, понимая, что этому не бывать.
Она вернулась к столу с влажными глазами:
— Когда-то я тоже в это поверила. И посмотри, где я теперь.
По её щекам покатились слёзы.
Ненавижу слёзы! Они всегда выводят меня из себя, а сейчас я и так взбешен.
— Ты здесь потому что не прекращаешь пить, не хочешь даже попробовать!
—
— А
Это нынешний хахаль Maman, подонок, который пьёт за десятерых и любит срывать на ней злость.
Несколько недель назад она вернулась из картёжного дома с синяком под глазом. Как же мне хотелось навалять ему за это. Но если б я применил насилие во время условно-досрочного, меня бы упекли в Анголу[37]. А Maman будет голодать без моих заработков от браконьерства.
Она вытерла лицо рукавом и осушила свою кружку.
— Уже поздно,
По крайней мере Эви была не против поцеловать меня этой ночью перед тем, как нас прервали. Когда она облизала губы и посмотрела в мои глаза, я не мог думать ни о чём другом.
Но вместо меня она целует моего брата.
Maman склонила голову, прочитав всё на моём лице:
— Ох, Джек,
Бедный мой сыночек.
Ну вот, даже мама меня жалеет.
Я запихнул телефон Брэндона в карман.
— Пойду проверю ловушки.
Встал и вышел, даже не оглянувшись.
Лучше просто уйти. Тошнит уже от этой жалости.
Дойдя до самодельного плавучего причала, я услышал звонок. На экране высветилось: "
У Эви дрожащий голос:
"Привет, Брэнд, надеюсь, всё хорошо? А то я начинаю волноваться, — она не знает, что мы украли телефоны! — этой ночью... мы не договорили, так как тебе пришлось улаживать ситуацию. Я хотела сказать, что приняла решение".
Она замялась.
Решение? Я слышал, как они с Брэндоном разговаривали об этом у её шкафчика. Она собирается сообщить, готова ли провести с ним ночь. У меня широко раскрылись глаза. Если она с ним переспит! Затаив дыхание, я жду ответа.
"И моё решение... да, я проведу с тобой ночь в следующие выходные. Я... я... —
Сердце будто остановилось.
Во мне вскипела ярость. Проклятье, Брэндон опять победил! Я чуть не выбросил телефон в болото.
_______________
Клотиль нашла меня, расхаживающим по хижине с бутылкой "Джек Дэниэлса", и с пропитанным кровью полотенцем на руке.
Она оттянула ткань и присвистнула. Рана глубокая, до самой кости.
— Твою ж мать! Что здесь, на хрен, произошло?