Нулевое кольцо

Безумные глаза профессора загорелись дьявольским огнем. В такие минуты со стариком лучше было не спорить, и я решил немного ему поддакнуть:

— То есть как восстановить в памяти наши прежние воплоще— ния и как вспомнить будущее?

— Именно! Перевоплощение! — Он дико захрипел. — Re-in-carnatione, что в переводе с латинского — «цвета алой гвоздики». Только это была не гвоздика, а яблоня. Гвоздика на латинском — Danthus ca— rophyllus, и это доказывает, что готтентоты на могилах своих предков сажали именно гвоздики, откуда и пошло выражение «пресечь в корне». А если бы гвоз— дики росли на яблонях…

— Отец! — резко оборвала его Ивонна. — Ты устал. — Голос ее смягчился: — Успокойся. Тебе лучше заснуть.

— Да, — сразу согласился он. — Заснуть на ложе из алых гвоздик.

ПАМЯТЬ О ПРОШЛОМ

Через несколько вечеров Аврор де Нант вернулся к нашему разговору. Он прекрасно помнил, на каком месте оставил нас вдвоем с Ивонной.

— Итак, где-то в дебрях этого навеки ушедшего прошлого, — совершенно неожиданно начал он, — запрятан год тысяча де— вятьсот двадцать девятый, и жили в то время два дурака по имени Андерс и де Нант, которые на свои деньги накупили бу— маги, словно в насмешку названные кем-то ценными. Но тут случилась биржевая паника, и их денежки испарились. — Он ис— коса посмотрел на меня, словно ожидая чего-то.

— И было бы очень неплохо, если б им удалось вспомнить, что произошло за период, ну, скажем, с декабря тысяча де— вятьсот двадцать девятого года по июнь следующего, тысяча девятьсот тридцатого. — В его голосе вдруг послышалась твер— дость: — Тогда они смогли бы вернуть свои деньги!

— Только вряд ли это возможно, — засомневался я.

— Возможно! — порохом взорвался он. — Возможно!

— Но как?

Понизив голос, заговорщическим тоном он едва слышно про— изнес:

— Гипнотизм! Джек, ты, помнится, проходил у меня курс па— тологической психологии, ведь так?

— При чем здесь гипнотизм! — возразил я. — Все психиатры пользуются гипнозом в процессе лечения, и пока что никто не вспоминал о своих прежних воплощениях или о чем-нибудь в этом роде.

— Ну разумеется. Потому что они дураки — твои доктора и психиатры. Помнишь, ты учил, что есть три стадии гипнотичес— кого состояния?

— Сомнамбулизм, летаргия и каталепсия.

— Правильно. В первом случае субъект может разговаривать и отвечать на. вопросы, во втором случае он погружен в глу— бокий сон. В последнем, при каталепсии, тело субъекта коче— неет, становится несгибаемым, и тогда его, как дерево, можно класть между двух стульев, сесть на него — в общем, проде— лать всю эту чепуху.

— Я помню. И что из того?

Он мрачно усмехнулся:

— На первой стадии субъект может вспомнить все, что с ним произошло на протяжении всей жизни. Над сомнением доминирует подсознание, а оно никогда ничего не забывает. Правильно?

— Так нас учили.

Не отрывая пристального взгляда, он чуть наклонился впе— ред:

— На второй стадии, при летаргии, согласно моей теории он может вспомнить все, что случилось с ним во время других воплощений. Он вспоминает свое будущее!

— Ого! Тогда почему этим никто не занимается?

— Вспоминать можно только во время сна. Когда просыпаешь— ся, все забываешь — вот почему. Но я убежден, что после со— ответствующей тренировки можно преодолеть и это.

— И вы намерены проверить свою теорию на деле?

— Не я. Я слишком слабо разбираюсь в финансах и не смогу должным образом рассказать о своих воспоминаниях.

— А кто сможет?

— Ты! — Он, как ножом, ткнул меня своим длинным указа— тельным пальцем.

Мне даже дурно стало.

— Я? Ну нет! Ни за что!

— Ну, Джек, — ворчливо загнусавил он, — ты же проходил на моем курсе теорию гипноза. Неужели ты не понимаешь, что это совершенно безопасно? Ты-то должен знать, что дилетантская болтовня о подчинении одного разума другому — сущая чепуха. Ты ведь знаешь, что решающую роль здесь играет самогипноз и невозможно загипнотизировать человека против его воли. Чего ты боишься?

— Я… в общем… — Я не знал, что ответить. — Я не бо— юсь, просто мне это все не нравится.

— Ты боишься!

— Да нет же!

— Боишься! — Старик разволновался не на шутку. В этот мо— мент в коридоре послышались шаги Ивонны. Его глаза недобро сверкнули, в их выражении промелькнула тень коварства. — Я не люблю трусов, — зловеще прошептал он. И добавил чуть громче: — Ивонна, кстати, тоже!

Девушка вошла и, увидев состояние профессора, мигом оце— нила обстановку.

— Отец! — Она нахмурилась: — Разве можно принимать так близко к сердцу разговоры о каких-то теориях?

— Теориях? — взвился он. — О, да! У меня есть теория, что когда идешь по тротуару, то на самом деле стоишь на месте, а тротуар движется в обратном направлении. Или нет. Ведь если два человека пойдут навстречу друг другу, его, пожалуй, ра— зорвет посередине… или, может быть, дорога имеет эластич— ную основу? Ну, конечно, эластичную! Вот почему последняя миля всегда самая длинная! Она просто растянута больше дру— гих!

Ивонна увела его в постель.