Нож разведчика. Добро пожаловать в ад!

Устроившись напротив, ученый с горечью и печалью посмотрел в глаза.

– Мы проигрываем. Не людям, нет. Мы понемногу проигрываем их техническому прогрессу, новым разработкам, всей этой электронике, помогающей врагам.

Серый дернулся возразить, но был остановлен движением руки.

– Подожди. Дай мне сказать. Так вот… Вся борьба подполья проходила на моих глазах. И многое из того, что изобретали оккупанты, оказывалось в этой лаборатории. Сначала они отменили бумажные документы, перейдя на электронные удостоверения, отслеживаемые станциями сотовой связи и компьютерной сетью. Мы сумели взломать алгоритм, пробившись к находящемуся в памяти контрольному отпечатку большого пальца и даже получив возможность использовать банковский счет владельца. Полгода, всего полгода. Первый же вариант личного идентификатора, – взгляд в сторону стола с микроскопом, – положил конец этой победе. И если пересадить капсулу мы еще можем, то врастающие в мышечную ткань антенны… Потом все чаще вместо живых солдат наших бойцов стали встречать дроны. Автоматизированные и управляемые. Как они совершенствовались, ты видел сам.

Серый хмуро кивнул.

– Совершенствуется и оружие. Оно дает серьезные преимущества в бою их солдатам и совершенно бесполезно в наших руках. Все оснащается радиодатчиками и маяками. Хорошо, что ты использовал экранирующую фольгу. Я уверен, что многие из не вернувшихся забыли про это в горячке боя, были засечены и уничтожены. Дальше… У нас все меньше бойцов, приток патриотов полностью прекратился. Когда пришел последний доброволец? Четыре года тому назад?

– Страна обезлюдела…

– И это тоже. Но, согласно перехватам нашего радиоузла, враги создали жилые зоны для оставшихся в живых. Тех, кто представляет для них интерес. И там идет умелая и продуманная обработка. Думаю, что подрастающая молодежь уже совсем не российские граждане, душой и телом преданы оккупантам.

Слова, пусть справедливые и объективные, били по больному. Боец не выдержал:

– Игорь Михайлович!..

Ученый отрицательно покачал головой:

– Да, Сережа. Я видел, как они разваливали Советский Союз, используя самое сильное оружие – идеологию, пропаганду. Как промывали мозги «дорогим россиянам», уничтожая уже само понятие «русский», убирая идеалы и потворствуя инстинктам. Конечно, раскол и оккупация многим открыли глаза… Но было уже поздно. Так вот, работу над сознанием наших людей они не прекратили. Им нужна нация рабов. Послушных, талантливых и довольных своей рабской жизнью. Маленькая и управляемая нация.

– Но ведь есть мы…

– Сколько нас осталось? Люди гибнут, а вражеские разведывательные аппараты все чаще встречаются совсем близко от базы. Они найдут новое решение поиска, усовершенствуют спутники контроля и неизбежно выйдут на нас.

Помолчав, старый ученый вздохнул и продолжил:

– Я это рассказываю не для того, чтобы показать бесполезность нашей войны. Нет, наоборот. Мы последние из не сдавшихся. И пусть наша участь предрешена, но останутся дела. Твои дела, твои подвиги ради Родины, Серый. Сменятся поколения, вместо нынешних жвачных появятся новые русские. И если хоть кто-то из них, узнав о нашей борьбе, захочет свободы для России… Значит, мы сражались и гибли не напрасно.

Сергей молчал. Молчал и его собеседник, с болью вспоминая что-то свое, глубокое, личное.

– Знаешь, о чем я больше всего жалею?

– О чем?

– Что время нельзя повернуть вспять, вернуться на двадцать лет назад. Их тогда было совсем немного – предателей, благодаря которым удалось все это. Если бы я мог!..

Сухая рука сжалась в твердый костистый кулак.

– Они ведь тогда ничего не боялись, прикрывались гуманными законами, подкупали продажных чиновников за американские гранты, практически в открытую вели подрывную работу, разрушая нашу страну. А мы видели и ничего не делали.

– Почему?

– Почему? Не знаю… Наверное, держались за личное благополучие, остерегались нарушать закон, просто не верили, что все случится именно так. Хотя умные люди предупреждали. Если бы я мог…

* * *

Картинка отдалилась, задрожала и пропала. Перед глазами возник дергающийся потолок и встревоженное лицо Кустова.

– Владимирыч!.. Владимирыч!..

Перехватив его руки, Сергей наконец-то смог ответить:

– Ты что, Костя?! Перестань меня трясти.

Из кухни со стаканом воды в одной руке и мобильным в другой выбежал Веселов:

– Очнулся?!

– Парни, да вы что? Приспал немного, а вы тут устраиваете…

– Приспал?! С открытыми глазами?

– С открытыми?..

– Владимирыч, ты сидел весь бледный. Глаза открыты, ни на что не реагируешь. Как ты себя чувствуешь? Воды хочешь?

– Воды? Нет. А чувствую нормально.

В подтверждение слов Ратный встал, прошелся по комнате.

– Парни, говорю – спал. Даже сон успел увидеть.

Немного успокоившиеся друзья переглянулись. Подумав, Веселов уверенно заявил:

– Нитра. Надышался.

– Саня, брось.

– Точно говорю. У меня дядька ворота в сарае красил, нанюхался. Приходы были – мама не горюй. Такое потом рассказывал…

Александра поддержал Константин:

– Все, Владимирыч, ты больше не красишь. Ты точно в порядке? Не тошнит?

– Нет, я тебе говорю.

– Слышь, Костя, при отравлениях хорошо молоко.