Новый Вавилон

Алексий остановился, но поздно — испуганный человек сделал резкое движение и сломал «бородатому» шею, а затем, также прячась за его спиной, принялся быстро и ловко обыскивать, еще недавно живого тюремщика.

— У него нет того, что тебе нужно. — Дронов отшатнулся и показал пистолет. — Твои похитители пытались и меня убить. Этого, я обещал не трогать, — стволом он указал в сторону мертвого бандита, — но судьба распорядилась иначе. Успокой, Господи, его душу.

Теперь он мог более внимательно рассмотреть бывшего узника.

Пленник весельчаков, оставшихся лежать на лесной дороге, был бледен, окровавлен, грязен и вид имел усталый. Он все еще недоверчиво смотрел на Дронова, поддерживая на весу мертвое тело.

— Положи его на ступени — ты отомстил сполна. Я, Алексий, из… ну, не важно. А ты откуда?

— Еремей. Из Оскова. Ты — местный? — Узник послушно опустил безжизненное тело.

— Нет. Если не хочешь выходить, сиди в подвале, а у меня мало времени, опаздываю. — Дронов стал подниматься.

Парень секунду подождал и, наконец, решившись, устало поплелся следом.

— Подожди. Я — с тобой.

Они поднялись на первый этаж.

— Надо уходить отсюда. Сколько их гнездится в этом притоне? Шум мог привлечь внимание. — Алексий прислушивался к звукам за стенами.

— Подожди, я чувствую, что деньги, которые у меня отобрали, все еще спрятаны, где-то в доме, попробую найти.

— Попытайся, но вокруг только кромешная темнота и вонючая грязь.

— Я знаю, где их спрятали — на кухне! Один раз подсмотрел случайно, когда меня допрашивали. — Тень воспоминаний пробежала по лицу контрабандиста.

Они прошли, подсвечивая фонариком дорогу, на кухню, захламленную всякой ерундой: ржавыми банками, пустыми и полными бутылками, окурками. На плите Дронов увидел облезлый таз и поднял, закрывавшую его крышку.

— Посмотри, на это! — он невольно отшатнулся.

В тазу лежал темно — красный обрубок, который недавно был человеческой рукой — кожа была снята и отмокала тут же. Опустив крышку, Дронов перекрестился. Еремей, казалось, никак не среагировал на страшную находку.

— Быстрее ищи, а то остальные ужинать приедут! — приказал ему Дронов.

— Кажется, нашел! Здесь, подсвети. — Парень откинул замызганный коврик на полу, вытаскивая что-то. Дронов увидел у него в руках большую, стеклянную банку, набитую деньгами. Разбив ее о край стола, счастливый пленник стал рассовывать их по карманам.

— Ого! Здесь и наши родные рубли, а у меня только их были, со зверями, едва успел за товар получить.

Еремей заметил на столе полупустую бутылку местной водки и глотнул из нее.

— За тебя, Алексий, а то в следующем тазу лежали бы мои мозги. Хлебнешь? — радостно спросил он у Дронова, но Алексий только брезгливо покачал головой в ответ. Ему хотелось быстрее покинуть этот дом, пропахший смрадом.

На улице они с удовольствием вдохнули прохладный и свежий сосновый воздух. Дана тихо лежала на заднем сиденье, закрыв глаза. Может быть, спала.

— Ты с Севастьяном не знаком, случайно, он тоже из Оскова? Из ваших, кажется, профессий. Такой… среднего роста, быстрый.

— По описанию, похож на моего напарника. Откуда ты его знаешь? Закурить нету?

— Не курю.

— Жаль. Вы куда дальше? Может, вместе? Теперь у меня есть, чем заплатить. — Еремей похлопал по карманам, набитым бандитскими деньгами.

— В столицу. Если хочешь, довезу.

— Спасибо за предложение, но меня ждут обратно. Здесь забрать надо кое-что, а дома семья. Во дворе видел машину неплохую, если заведется, доеду до границы.

— Тогда, прощай и учти, больше выручить не смогу — мне в другую сторону. И «спасибо» передай своему другу, Севастьяну. Он поймет, за что.

13. Проповедь. Лес

Ровно в три молодой Афанасий Вольный прибыл в ту же приемную Аввакума, в которой недавно дожидался аудиенции его отец. Иезуит в длинной черной рясе с большим золотым крестом на шее вышел из кабинета, поздоровался с оробевшим молодым человеком и, окинув того пронизывающим взглядом, немедленно велел следовать за ним.

— Мы опаздываем, — коротко объяснил он Афанасию.

Внизу их ждал длинный черный лимузин. Они погрузились в него и помчались с включенными маяками в сопровождении охраны по подмосковному шоссе, заранее очищенному полицией. Дорога до аэродрома, где стоял небольшой самолет с гербом Аввакума на борту, заняла полчаса.

— Нам лететь недолго, но у тебя будет время, меня выслушать.

В просторном, отделанном красным бархатом салоне они были только вдвоем. После взлета стюард с небольшой бородкой, одетый в строгую черную униформу, предложил им пообедать. Афанасий не сомневался в роскошности меню на борту маленького быстрого самолета.

Уютно устроившись в глубоком кресле, он наблюдал, как постепенно исчезают признаки цивилизации, а тревожные мысли поневоле крутились вокруг того, что он слышал об Аввакуме.

Его отец, например, считал иезуита выскочкой, втершимся в доверие к Патриарху, а в университете Афанасий слышал, как преподаватели восхищались твердой рукой церковника, сражающегося с ересью. Грозный иезуит возродил в стране публичные казни еретиков, собирающие восторженные толпы религиозных фанатиков и обывателей.