Новый Вавилон

– А я знаю? – старик повернулся к Мише. – Не убьют, кушай.

Мы сидели на больших листьях, заботливо разостланных Пятницей перед входом в хижину. Костер на его кухне давал немного света. Вадим временами постанывал, у него серьезно распухла щека, и Марина перерыла все сумки в поисках обезболивающего.

– На, – старик протянул раненому какой-то листик. – Прожуй и кашицей компрессик сделай. Остатки потом выброси.

На этом наши посиделки закончились. «Время», – многозначительно объявил Геннадий и затолкал всех в хижину. Сам он улегся на койке рядом с входом, Пятница ночевал в дальнем углу.

***

– Странно, – меня разбудил приятный щебечущий голос Вероники. – Вся опухоль сошла. Как на собаке всё заживает.

Они с Мариной разглядывали щёку Вадима. Он был по-прежнему пришибленным, но лицо выглядело вполне терпимо, только лёгкая ссадина напоминала о вчерашней потасовке.

Я лежал на жесткой кушетке, тело затекло, но вставать было лень. После вчерашних событий на меня напала апатия, не хотелось двигаться, думать, решать.

– Выходи, нужна помощь, – Миша заглянул в открытую дверь. Судя по нему, он уже давно был на ногах.

Я нехотя уселся на койке. В помещении, кроме меня, были только Потаповы и Вероника. Члены экипажа с нашей злополучной яхты куда-то пропали. Я потянулся, размял тело и вышел на улицу.

Солнце стояло высоко и нещадно лупцевало жаркими лучами. Миша ждал меня у входа.

– Пойдем, старик завалил какого-то кабана. Нужно подтянуть его сюда.

Мы притащили тушу животного, напоминавшего дикую свинью. Прикасаться к лохматому зверю было противно, но Геннадий с Мишей поторапливали. Руки дрожали от тяжелой ноши, подниматься в горку с убитым крупным животным оказалось несладко.

– Фуф, – старик вытер пот тыльной стороной ладони, когда мы, наконец, дотащили животное до импровизированной кухни. – Вернется Пятница и освежует. Сегодня попируем мясом.

Я умылся теплой водой из покореженной пластмассовой бочки. Емкость синего цвета, очевидно, была трофеем с очередного судна, которое захватили местные дикари. Рифлёные бока бочки были изрядно помяты, в нескольких местах стояли заплатки.

Было время рассмотреть местную кухню. Этот уголок единственный символизировал зачатки цивилизованности. Сложенный из крупных полукруглых камней камин-очаг порядочно закоптился, рядом в высокой плетеной вазе стояли железные прутья разных размеров. Скорее всего, Пятница со стариком использовали их как шампуры. Ближе к деревьям, под невысокой пальмой громоздились разнокалиберные разделочные доски. Наточенные вычищенные до блеска ножи и тесаки местный повар аккуратно разложил на соломе.

– Там у нас яма, – старику был приятен мой интерес к их нехитрому быту. – Мы храним фрукты и овощи под землей. Я эту яму по принципу погреба рыл.

– А где Пятница? – хотелось перекусить.

– Ищет ваших балбесов, – Геннадий неопределенно махнул рукой в сторону правой тропинки.

– Дикари их не найдут?

– Дикари? – старик испуганно оглянулся. – Не говори так мальчик. С острова беглецы никуда не денутся, а вот страху по ночи наберутся с лихвой.

Остатки нашей группы вылезли из хижины. Девушки умывались, а Вадим с Мишей в сторонке курили найденные в сумках сигареты.

– Хороший повод бросить, – сообщил Миша, поймав мой взгляд и показав открытую пачку, в которой оставалось несколько сигарет.

Сам я никогда не курил и гордился объемом легких. Ещё в детстве мы соревновались на максимальное время погружение, в те времена продержаться под водой дольше всех считалось очень почетным.

– Когда будут разъяснения Гена? – хрипло поинтересовался Вадим.

– Вот ваши друзья вернутся, и поговорим, – парировал старик.

Я бесцельно бродил по площадке перед хижиной. Рассматривать тут было нечего. Кроме кухни никаких построек и интересных вещей. В самом бамбуковом сарае было аскетично и пусто. Только деревянные лавки, даже без тумбочек.

Солнце припекало. Наши вещи мы перетащили на одну из коек, и я достал из рюкзака свою модную панамку с надписью «Россия вперед».

– Россия? – старик с интересом разглядывал надпись.

– А что не так? – я знал, что панамка привлекает внимание, особенно за границей, но вопрос Геннадия был неожиданным.

– А что сейчас республики отдельно символику выпускают?

Через мгновение ступора я сообразил, о чем он говорит. Если он находился здесь последние сорок лет, то получается, он был родом из СССР. Точнее, мы все были родом из большой социалистической страны, но Геннадий пропустил распад государства на отдельные республики.

Старик старательно в мельчайших деталях расспрашивал о современных государственных границах. Его настолько взволновала эта тема, что он не обратил внимания на понурых беглецов, которых привел молчаливый Пятница.

А между тем вторая часть нашей группы представляла грустное зрелище. Три уставших, не выспавшихся человека с красными глазами и иссеченными кустами голыми ногами. Они по-прежнему были в одном нижнем белье, которое за время их злоключений испачкалось и висело лохмотьями.