Новый швейцарский Робинзон

— Да, да! — разом вскричали дети, — станем пить сахарный сок!..

Фриц отправился вперед с братьями, которым показал сообщенный мной способ; я остался позади один с женой и удовлетворил ее справедливому любопытству рассказом о наших маленьких приключениях.

Ни один из принесенных нами предметов не доставил такого удовольствия нашей хозяйке, как вырезанная из тыквы посуда. Как несовершенна она ни была, но могла принести нам действительную пользу.

Когда мы достигли палатки, я очень обрадовался, увидя, что все приготовлено для обеда.

На очаге стоял чугунок, полный привлекательного бульона. С одной стороны его был вертел, усаженный рыбой; с другой — жарилась утка, жир которой стекал в большую раковину. Невдалеке от очага бочонок с выбитым дном содержал чрезвычайно привлекательные голландские сыры. Все эти вещи сильно возбуждали наш аппетит, скорее обманутый, чем удовлетворенный снедью, найденный нами в пути.

Но я не воздержался заметить жене, что мы слишком рано начинаем истреблять нашу живность и что лучше было бы дать ей расплодиться.

— Успокойся, — сказала мне жена, — обед приготовлен не в ущерб нашей живности. Рыбу наловил Франсуа, а жаркое добыл Эрнест, который называет свою дичь каким-то странным именем.

— Я называю ее настоящим именем: это глупый пингвин, — возразил наш молодой ученый. — Это животное позволило мне подойти к нему и убить его палкой. На ногах у него четыре пальца соединены перепонкой, клюв длинный и сильный, на конце загнутый. Все эти признаки согласны с описанием пингвина в естественно-исторической книге Джонатана Франклина.

Я поздравил моего маленького ученого с пользой, которую он умел извлекать из своего чтения, и мы уселись кружком на песке, для обеда. Всякий из нас был снабжен чашкой и ложкой из тыквы. В ожидании, чтобы суп немного остыл, дети разбили несколько кокосовых орехов и с жадностью выпили из них молоко. После супа мы принялись за рыбу, которая показалась нам очень сухой, а затем за утку, которая сильно отзывала ворванью. Однако, это не помешало нам поздравить друг друга с полным обедом. Лучшая приправа к пище — голод.

Обезьяна очень естественно привлекала общее внимание. Дети поочередно мочили угол своего носового платка в кокосовое молоко, давая обезьянке сосать его. Маленькое животное, по-видимому, сосало это молоко с большим наслаждением, и мы убедились, что нам будет легко воспитать ее. Было решено назвать ее Кнопсом.

Фриц спросил, не захотим ли мы выпить его кокосового шампанского.

— Сперва отведай его сам, — ответил я, — и посмотри, можно ли предложить его нам.

Но едва приблизил он кувшин к губам, как состроил ужаснейшую гримасу и воскликнул:

— Пфа! Это уксус!

— Я предсказывал это, — заметил я. — Но нет худа без добра: этот уксус может послужить нам приправой к слишком сухой рыбе.

Я налил в мою тарелку немного уксусу. Все последовали моему примеру и стали хвалить кокосовый уксус.

Когда мы кончили обедать, солнце уже начало скрываться за горизонтом, и потому, совершив сообща вечернюю молитву, мы отправились в палатку, в постели.

Кнопс был помещен между Фрицем и Жаком, которые тщательно укрыли его, чтобы он не озяб. — Это наш сыночек, — говорили они, смеясь.

И на эту ночь, уверившись, что около палатки не видно никакого врага, я закрыл ее и улегся подле моей семьи, члены которой уже спали.

После непродолжительного сна, я был разбужен ворчанием собак и беспокойством живности, поместившейся на коньке палатки. Я тотчас же вскочил и вышел в сопровождении жены и Фрица, который спал гораздо чутче своих братьев. Из предосторожности каждый из нас захватил с собой оружие.

При свете луны мы увидели наших собак в схватке с десятком шакалов. Уже наши верные сторожа уложили трех из ночных посетителей; но они были бы побеждены многочисленным неприятелем, если бы мы не подоспели на помощь. Фриц и я выстрелили разом. Два шакала упали мертвыми; остальные, испуганные выстрелами, бежали.

Фриц захотел унести в палатку убитого им шакала, чтобы показать его утром братьям. Я дозволил ему это, и мы возвратились к нашим маленьким сонулям, которых не разбудили ни выстрелы, ни лай собак. Мы снова уснули, и в эту ночь сон наш не был потревожен вторично.

IV. Поездка на корабль

На рассвете я посоветовался с женой относительно проведения предстоявшего дня.

— Милый друг, — сказал я — мне представляется столько необходимых работ, что я, право не знаю, которой отдать первенство. С одной стороны, я вижу, что если мы захотим сохранить скот и не потерять множество предметов, которые могут принести нам пользу, то следует съездить на корабль. С другой стороны, спрашиваю себя, не необходимо ли приняться за постройку более удобного жилья. И признаюсь, я несколько пугаюсь предстоящего нам труда.

— Не пугайся, — возразила она, — терпением, порядком, настойчивостью мы преодолеем все препятствия. Твердости такого отца, как ты, и таких детей, как наши, хватит на все. Признаюсь, поездка на корабль беспокоит меня; но если она необходима, — а я, подобно тебе, признаю ее именно такой, — то я не стану противиться ей.