Новый швейцарский Робинзон

Новый швейцарский Робинзон обработанный по новйшимъ даннымъ естественныхъ наукъ П. Сталемъ и И. Масе (обработка сочинения Висса)

I. Кораблекрушение и приготовления к спасению

Буря продолжалась уже шесть дней и не только не стихала, но постоянно усиливалась. Сбитые с нашего пути к юго-западу, мы не могли определить местности, в которой находились. Корабль лишился мачт и повсюду обнаруживал течь. Бывшие на нем люди, поручая душу свою Богу, молили Его о средстве избавиться от смерти.

— Дети! — обратился я к моим четырем сыновьям, в слезах окружавшим мать, — если Богу угодно, Он может еще спасти нас; но если Он решил иначе, то покоримся Его воле.

Жена моя отерла слезы и, по моему примеру, старалась казаться спокойной, чтобы ободрить детей.

Вдруг, среди шума ветра и волн, я услышал восторженный крик матросов: «Земля, земля!» Но вслед за тем мы почувствовали сильный толчок, который сопровождался долгим и страшным треском. Неподвижность судна и глухой шум волн, врывавшихся на корабль, сказали мне, что мы сели на скалы, выдавшиеся на поверхность моря, и что судно пробито.

— Мы погибли; шлюпки на воду! — раздался голос капитана.

— Погибли! — повторили дети, глядя на меня с отчаянием.

— Успокойтесь, — сказал я им, — не отчаивайтесь. Я пойду посмотрю, что можно сделать для нашего спасения.

Я покинул каюту и вышел на палубу. Облитый, ослепленный и даже опрокинутый волнами, я несколько минут не мог разглядеть ничего. Наконец, достигнув верхней части палубы, я увидел в море шлюпки, уже переполненные народом и старавшиеся отчалить от корабля. Один из матросов перерезывал последнюю веревку. О нас забыли…

Я звал, кричал; но голос мой терялся в шуме бури, и я с ужасом сознал, что нас покинули на разбившемся корабле.

Однако некоторым утешением в этом крайнем положении послужило мне то, что, по положению корабля на скале, корма его, в которой находилась наша каюта, стояла поверх волн. В то же время, несмотря на падавший частый дождь, я увидел, на небольшом расстоянии к югу, берег. Каким пустым он ни казался, но стал целью моих последних надежд.

Я возвратился к своим и, показывая спокойствие, которого далеко не ощущал, произнес:

— Ободритесь; для нас не все кончено; часть корабля крепко утверждена над водой. Завтра ветер и море стихнут, и мы можем достигнуть берега.

Дети, с обычным их возрасту доверием, приняли эту надежду за несомненную.

По знаку моей жены я понял, что она угадала истину, но я понял также, что ее вера в Божий Промысел не ослабела.

— Нам придется провести тяжелую ночь. Поедим немного: пища ободряет.

Действительно, уже вечерело; буря, все еще чрезвычайно сильная, яростно хлестала корабль. Я ежеминутно боялся, чтоб она не разбила его окончательно.

Мать наскоро приготовила простой обед; дети поели с аппетитом, а затем легли и заснули. Старший из них, Фриц, который лучше братьев понимал наше положение, захотел в продолжение ночи бодрствовать вместе с нами.

— Батюшка, — сказал он мне, — я придумывал средство достигнуть берега. Если б у нас были пробки или пузыри, чтоб устроить плавательные пояса для матушки и моих братьев! Ты и я доплыли бы до берега и без поясов.

— Мысль недурна, — отвечал я. — На всякий случай попытаемся возможно скорее выполнить ее.

Собрав несколько пустых бочонков и жестяных кувшинов, в которых на море обыкновенно сберегают пресную воду, я, при помощи Фрица, связал их платками и подвязал, по два, под руки каждого из детей и моей отважной жены. Затем Фриц и я наполнили свои собственные и их карманы ножами, веревками, кремнями, огнивами и другими вещами, которые могли наиболее понадобиться нам в случае, если б корабль был разрушен, а нам счастливо удалось бы добраться до берега.

Приняв эти предосторожности, Фриц, успокоенный и сильно уставший, лег подле братьев и скоро заснул. Но жена моя и я продолжали бодрствовать.

Мы провели эту страшную ночь в молитве. К утру я заметил, что буря стихает. С рассветом я поднялся на палубу. Ветер почти стих, море успокаивалось, а светлый горизонт заалел.

Ободренный этим видом я позвал жену и детей. Дети опечалились, увидя, что на корабле остались только мы одни.

— А где же матросы? — спросили дети. — Если они отплыли, то почему не взяли нас? Что станет с нами?

— Дети, — ответил я, — матросы растерялись в беде. Они бросились в шлюпки, не думая о нас, и можно думать, что они погибли вследствие своей поспешности. Может быть, теперь о них следует сожалеть более, чем о нас. Смотрите: небо чисто, земля недалеко, и, пожалуй, то, что о нас забыли, наше счастье. Будем надеяться на Бога, который нас не покинул, и обдумаем средство спастись.

Фриц, предприимчивый и склонный к необычайным приключениям, настаивал на мысли переправиться на берег вплавь.

Эрнест, мой второй сын, около 12 лет, смышленый, но робкий и ленивый, испугался подобной переправы и предложил постройку плота.