Новый Робинзон

ИНТЕРЕСНО было наблюдать способ сообщения дикарей между собой. Каждый последующий костер зажигался спустя несколько минут после того, как предыдущий разгорался полным пламенем. В конце-концов дым от всех костров в виде огромной пирамиды поднялся на большую высоту в тихом воздухе. Мне объяснили значение этого сигнала. Он должен был дать знать оставшимся на материке, что передовая партия, выехавшая к нам навстречу, нашла меня и четырех моих спутников, и что мы вернемся на материк все вместе теперь же… Я уже достаточно бегло разговаривал на языке чернокожих и недурно понимал их, если они не трещали слишком быстро.

Вскоре мы увидели ответные столбы дыма, поднявшиеся в разных местах материка. Каким образом посредством таких сигналов можно было дать знать о приезде белого, да еще таинственного, человека? Мне это было непонятно.

Тем временем Ямба занялась приготовлением большого пира для приезжих. Остатки большой черепахи заняли видное место на этом пиру. Ели чернокожие с невероятным аппетитом. Поговорив немного с туземцами, я сказал им, что нуждаюсь в продолжительном отдыхе, так как путешествие сильно утомило меня. Я повесил в тенистом уголке свой гамак и проспал с полудня до позднего утра следующего дня. Ямба заботливо охраняла мой сон и она-то и разбудила меня, сказав, что скоро должно начаться пиршество.

Чернокожие удалились и через некоторое время возвратились ярко раскрашенными. Их тела были покрыты желтыми, красными и белыми полосами. Эта разрисовка служила приготовлением к великому корреббори в честь моего прибытия, и я, понятно, должен был принять участие в этом празднестве. Корреббори у австралийских народов называется нечто среднее между религиозным обрядом и празднеством. Устраивается этот корреббори по самым разнообразным причинам. Всю ночь продолжался корреббори, обставленный большой торжественностью. От меня не требовалось многого. Я должен был сидеть тут же с дикарями, ударять палкой о палку и принимать участие в всеобщих криках. Это было нетрудно делать, но однообразие этого занятия так наскучило мне, что я еще до полуночи отправился в свой гамак.

Утром следующего дня мы увидели целую флотилию плотов, приближавшихся к нам со стороны материка. Вскоре на берег сошло около пятидесяти туземцев. При виде меня и моих вещей они выразили то же самое удивление и испуг, с которыми я уже достаточно был знаком. Несколько часов спустя мы все покинули остров. Впереди всех ехал на своей лодке я. Эта лодка, между прочим, вызывала у дикарей не меньшее удивление, чем и я сам. Дикари быстро двигали вперед свои плоты, действуя только одним веслом. Это весло они погружали в воду сначала с одной стороны плота, а затем быстро перебегали на другую сторону.

На высоком берегу я увидел огромную толпу чернокожих. Здесь были и мужчины, и женщины, и дети — все голые. Как только мы подошли к берегу, вся эта толпа бросилась осматривать мою лодку.

Я сидел в лодке растерянный и оглушенный громкими криками и болтовней. Наконец, чернокожие, выезжавшие на остров встречать нас, пришли мне на помощь. Они с видимой гордостью проводили меня через толпу до небольшого холмика, с которого виднелось вдали становище туземцев. Тут я узнал, что весть о моем прибытии уже успела распространиться далеко кругом. Поэтому на берегу и собралась такая толпа. Многие успели придти издалека, чтобы поглядеть на «белого» человека.

Поселение дикарей, к которому мы направились, состояло всего из двадцати-тридцати шалашей, кое-как построенных и годных только в качестве защиты от ветра. Они имели полукруглую форму и спереди были открыты; крыш у них не было совсем. Между такими шалашами я заметил несколько хижинок, имевших форму тупых сахарных голов. Эти хижинки были невелики — около 2 метров высоты и метра 4 в поперечнике. У их основания было проделано небольшое отверстие, через которое и пролезал внутрь хозяин жилья. Окон не было, и внутри хижинки было совершенно темно.

Мне сообщили, что и я могу получить в свое распоряжение одну из хижинок любого фасона. Я выбрал «сахарную голову». Ямба и несколько других женщин тотчас же принялись за постройку. Менее чем через час моя хижина была уже готова. Я не остался смотреть, как они строят, а отправился с несколькими туземцами осмотреть соседние поселения. Всюду туземцы встречали меня очень хорошо, выражали всячески свою дружбу и уважение. Простой кусок красной материи, спускавшийся у меня ниже пояса, вызывал у них большое удивление. Больше же всего они были поражены моими следами на земле. Туземцы во время ходьбы выворачивали ноги как-то набок, так что вместо полного отпечатка всей ступни на земле получался только, так сказать, половинный след. Я при ходьбе становился на всю ступню, вся ступня и отпечатывалась. Такой отпечаток моей ступни так поражал туземцев, что они собирались толпой у каждого моего следа, внимательно рассматривали его, низко нагнувшись к земле, хлопали руками и взвизгивали от изумления.