Он любовно похлопал ладонью по каменной стене. Ему явно было приятно вспомнить о чем-то, происходившем здесь.
— Вообще-то они ничего, итальянцы. Лучше немцев. А дом, может, для егерей построен, смотрителей. Но это не значит, что он им принадлежит. Земля ведь не частная. Ну, мне пора, пожалуй, — оборвал жонглер. — Вода там, отыщете. Так что на все добре, бувайте-обувайте. Да, — он обернулся уже на тропе, на выходе из ущелья, мы видели его против света, и его движение, полуоборот, показалось каким-то особенно грациозным, плавным, гибким, как движение гимнаста или танцора, — если быстро сорветесь отсюда, приезжайте в Болонью. Найдете в центре клуб “Хаос”. Завтра и послезавтра по вечерам я в “Хаосе”.
И ушел. Я так и не спросил его, как давно он уже отирается здесь, в Южной Европе. Сколько требуется времени, чтобы не просто выучить, а научиться чувствовать такие вещи, как интервал междугородних автобусов именно в нужном ему направлении на промежуточной остановке, в горах? Откуда он вообще знал, что нужный ему автобус сегодня будет еще — а дело шло к вечеру? Мы ни с кем не разговаривали, когда приехали, не читали никакого расписания…