План огорода
СОСЕДКИ
Что я могу сказать в свое оправдание? Ничего. Могу рассказать свою жизнь. Мать и отец — алкоголики. Мать — уборщица, с получки шла в магазин, покупала продукты, мне — платьице, туфли или игрушку, мыла полы, а потом снова шла в магазин, уже за бутылкой. В начале следующей недели, ссутулившись, являлась на работу и вела себя тихо до следующей получки. Было в ней две женщины — пьяная и трезвая, и отличались они друг от друга по… дерзости, наглости и веселью. Отца в детстве почти не помню, познакомилась с ним на похоронах матери. Я тогда переспала со сторожем из морга, здоровый такой бугай, весь в волосах. Мы по разным причинам были не в себе и сделали это прямо в кустах больничного двора, под фонарем, а мать мне из этого фонаря подмигивала и смеялась. Перед мертвыми мы всегда виноваты, и кажется, что они то ли смеются над нами, то ли в чем упрекают.
От матери я в двенадцать лет ушла к бабушке по отцу и жила на Вторчике. Убитый район, хуже Уралмаша в сто раз. Там в семидесятых людей траванули бактериологическим оружием и утаили причину, поэтому врачи противоядия не нашли, и семьдесят пять человек померли ни за грош. Ну да вы это знаете, чего я тут… В общем, бабушка со мной материально не справилась и отдала в интернат, а попросту в детдом. Все подружки мои оттуда, да и друзья, что после долбаной перестройки не на кладбище, — тоже. Там я первый раз влюбилась. Там впервые в ухо получила с криком “сука” и сразу поняла, что любит, иначе б так не орал.
После интерната закончила электротехнический техникум и стала работать лаборантом в Горном институте. Работа непыльная, люди приличные. Там за мной сразу начали увиваться. Андрюха, экспедитор, мне был понятен, тоже маугли типа меня, а Эдик из хорошей семьи, мама в очках, папа при машине, сам непьющий.