Новый Мир ( № 4 2003)

не было равных.

                           Орест Александрович Федорова не читал

Николая Федоровича, но и без философии

на босу ногу, философии то есть, знал наперед,

что венец творения так-таки уничтожит

всё летающее и прыгающее, и дойдет до себя

в силу теории эволюции и общественного прогресса

да и просто из чистой практики, с этим Дарвин и Маркс

согласились бы, думаю, и вопрос выживания

сводится в сущности к одному: кто ведет учет

и дает лицензии на отстрел, посему в кабинете,

где он, как я теперь понимаю, все же служил,

получая какие-то бабки, висели не лики двух соколов,

а рисунок летящей утки и карта охотхозяйств.

Фрр! — и следом хлопок: на болота пришла охота.

Доставай ружье, прочисти шомполом ствол,

переломив двустволку, и посмотри хорошенько,

как в бинокль, играет ли сталь, и упрячь в чехол,

патронташ набей, сапоги повыше с раструбом

натяни до ягодиц, положи в мешок вещевой

соль и спички, огарок свечи, спиртное во фляжке

для растирки и обогрева, плащ-дождевик

на себя — и в путь: козел залит под завязку,

поезжай в Киржач, там всего непуганней дичь,

можно, впрочем, и в Муром, свисток не забудь и компас

и на худший случай аптечный пакет с бинтом,

и удачи тебе! не проспи! — настоящий вальдшнеп

не дурак, и сезон не приходится на сезон.

Ночь ли, утро, хлопнула дверца, зафыркал поршень,

вспыхнули фары, и газик затарахтел во тьму,

окна света медленно шарят по стенам комнаты,

где я сплю, и гаснут...

                                     Странно, я никогда

не любил охоты, а вот рыбаков и охотников

обожал, хватких деятельных гуляк,

говорунов, иногда хвастунов, великодушных тиранов

на домашнем поприще. Я пошел однажды с ружьем

в зимний день на лыжах, караулил лису у стога,

но лисица хитра, и я, ретивой стрелок,

подстрелил с досады птицу в березовой роще,

злополучного дятла. Он лежал на чистом снегу

красным пятном, подвернув расперившуюся головку,

неподвижное тельце — я бы это хотел забыть —

как веер раскрывшееся крыло, красные перья,

и удивленное око, остановившееся на мне: за что?

С той поры я ни разу не брал двустволки,

ни ружья духового, разве что в тире, и то скорей

для проверки руки и глаза, а не для спеси

и молодецкого куража, потому что живая цель

предполагает прежде всего убийцу,

и любой охотник, по мне, убийца, а не стрелок.

А тарелочки глиняные еще проплывают по небу

медленно-медленно и я веду за ними прицел

глаз положив на мушку и рассчитав траекторию

нажимаю на спусковой крючок и от хлопка

просыпаюсь. Это газик. Орест Александрович

прикатили с охоты. Я слышу, как он вытаскивает мешок,

тот шлепается глухо, пух-перо как-никак, а мясо —