Новый мир. № 2, 2003)

Тут стали выходить из дома другие участники крестного хода. После обычной молитвы и трапезы двинулись в путь. И вот на пятый день вышли на берег Волги. Некоторые не выдержали, стали купаться. Вскоре подошел теплоход, погрузились на него и с пением молитв поплыли по Волге. На палубе сидел священник из Костромы, отец Паисий, настоятель храма. Он рассказывал, что храм его выстроен на средства одного благочестивого купца. В одной из партий бочек с селедкой купец обнаружил бочонок с золотом. Он и рассудил: «Просто Бог дал — Богу и верну». Не закопал на черный день, а отдал на строительство церкви. Скопил, стало быть, себе богатство не на земле, а на небесах. Теперь христиане, приходящие в эту церковь, молятся о нем.

— Упокой, Господи, его душу! — сказал отец Паисий.

Кристина часто садилась на палубе возле отца Паисия и слушала его рассказы.

— В годы гонений и скорби люди все же идут в гору — к Богу, — говорил отец Паисий. — Но наступает такое время, когда всего будет столько, сколько было при царе, и даже больше, и тогда все пойдут вниз.

Тут же крутился блаженный Коля Барон. Ходит вокруг батюшка кругами, подпрыгивает:

— Когда правил Николашка, то была крупа и кашка! Николай был не дурак, вот и стоил хлеб пятак! А сейчас другой режим — все голодные лежим!

Все, кто был рядом, принимались останавливать Колю Барона, но тот только отмахивался:

— Погодите, погодите! То ли еще будет! Вот придет Америка и всем покажет! Сметет все, и мало не покажется!

Скоро стали подплывать к Костроме, любовались куполами храмов, блестящих на солнце. Потом сошли на берег и двинулись в Анастасьин женский монастырь. Там в Богоявленском соборе — Феодоровская икона Божией Матери. Встречали их священники, толпа народу. Как только икону Царя Мученика приложили к образу Божией Матери, по царской иконе потекло миро. Кристина подсчитала — ровно тринадцать струек. Люди прикладывались к иконе, молились, опускались на колени. Среди них была женщина с большой коляской. Она сказала, что в коляске ее мальчик, которому пятнадцать лет. Он всегда без сознания, ни на что не реагирует. Детский церебральный паралич и еще водянка головного мозга. Голова у мальчика огромная.

— Он не может встать и приложиться к иконе, — говорит женщина. — Очень прошу вас — благословите его Святым образом.

Отец Владимир трижды перекрестил болящего иконой. Мальчик никак не реагировал. А потом смотрят — из-под его полузакрытых век текут слезы. Многие вокруг тоже заплакали.

— Душа его отреагировала на святыню, — сказал отец Владимир.

После службы всех участников крестного хода разместили в монастырской гостинице. Кристина оказалась в номере, где уже жила та самая женщина, у которой больной мальчик. Коляска с ним стояла тут же в номере. Кристина все переживала: вдруг ночью опять будут гости, как тогда с соседкой? Она долго не могла уснуть, все ворочалась. Потом не выдержала, вышла в коридор: там тоже никого. Обернулась — какой-то человек сзади стоит, не старый еще. Белые чулки, лакированные башмаки, мундир, шитый галунами.

— Вы что же, тоже от Царя Мученика? — спрашивает Кристина.

Гость церемонно склоняется перед ней:

— Камер-лакей Государя. Вы тут с иконами расходились, семью царскую носите. А ведь я их всех знал как обычных, живых людей. Царевич Алексей Николаевич, к примеру. Уж какой шалун был. Капризный, своенравный. Учитель у него был англичанин Гиббс, так царевич его вконец изводил. Ему тогда десять лет было. Я присутствовал однажды на их уроке. Англичанин читает что-то Царевичу, а тот в это время ножницами хлеб режет. Режет и кидает в клетку с птицами. После этого накрутил на зубы проволоку. Затем снова схватил ножницы и хотел остричь учителю волосы. Гиббс стал останавливать его, а Царевич залез за портьеру и завернулся в нее. Когда же англичанин вытащил его оттуда, то увидел, что Царевич выстриг себе большой клок волос. После этого Царевич принялся резать ножницами обои и портьеру, выковыривал кусочки свинца, пришитые к портьерам для тяжести.

— Скажите пожалуйста! — удивлялась Кристина. — Никогда бы не подумала.

— Другой раз Царевич перенес из буфетного шкафа все столовое серебро и завалил им стол, за которым они занимались, так что сесть было некуда. Короче сказать, приводил своего учителя в полное отчаяние. Хотя, конечно, мальчика можно понять. Болезнь его все объясняет. Гемофилия, несвертывание крови. Несчастный мальчик, он не мог играть с другими. «Почему я не как все?» — без конца спрашивал он. Он только и занимался тем, что все дни напролет играл в солдатики. Да еще бренчал на балалайке. Во время войны ему присвоили звание фельдфебеля. Он очень гордился своими нашивками.

Тут лакей достал из кармана своего мундира какую-то необычную бутылку, на дне которой плескались остатки жидкости. Бутылка была сделана в виде женской полуфигуры. Он отпил глоток и говорит:

— Водка высшего качества! Царская! А бутылка-то какая! Фигурная! Это моя Ольга!

Лакей прижал бутылку к щеке и поцеловал ее.

— Что еще за Ольга? — спрашивает Кристина.