Новый Мир ( № 1 2010)

Насчет секса вопрос спорный (немного царапает чувство вины за неверность), а вот по поводу откровенных разговоров... С женой так не поговоришь, перед ней не поплачешься. Жена должна видеть, что муж крепкий, надежный, чувствовать, что он — защита. А душу излей... Нет, может быть, и поймет, пожалеет, поддержит, но это еще хуже. Начнет мучиться, искать какие-то пути, как мужу помочь. А ведь он на самом деле всем доволен, рад, что жизнь так сложилась. Могла и иначе — хуже или лучше, неизвестно. Но нынешняя — не худший вариант. Все, в общем, нормально. Конечно, что-то не дает покоя, крутит, мучает. Неудовлетворенность. Но, хм, есть ли люди удовлетворенные? Не на час, не на день — на годы? Вряд ли... И чтоб пригасить весь этот душевный зуд, он и изливается раза два-три в год. Иногда реже. Как получится... Да и сознание вины за неверность жене тоже помогает некоему очищению. Недаром, наверное, купцы, дворяне время от времени по-свински кутили, били зеркала, цыганок целовали, на ночь откупали дома терпимости. Наверное, чтоб очиститься. “Как там, — наморщил лоб Чеснов, вспоминая, — не постояв на четвереньках, не понять, что значит стоять на ногах”. Да, очень точно сказано.

До начала первого Чеснов лежал в полудреме, мысленно переживая произошедшее за последние двое суток. Потом поднялся, умылся, надел костюм и отправился в университет. Нужно было пообедать, поприсутствовать на закрытии конференции. “А то скажут, что совсем обнаглел... Приглашать перестанут”.

Появился как раз вовремя — из актового зала выплеснулся людской поток, и Чеснов удачно в него влился...

Пообедали, покурили на улице, плотоядно, но и пресыщенно поглядывая на стоящих неподалеку студенток. Зюзьков, как всегда, пошучивал, вспоминая вчерашние похождения. Остальные хмыкали, с деланым смущением пожимали плечами: “Да уж, что тут скажешь...”

“Не хочется уезжать. Симпатичный все-таки городок”, — кажется, по-настоящему искренне признался Степанов. “Так не уезжай”. — “Да как... Семья же там, дела, работа... Договор подписал на новую книгу в серии „Тайны истории”. О народовольцах буду писать”. — “М! — иронически изумился Зюзьков. — Неизвестная страница!” — “Напрасно ёрничаешь. — Степанов был необычно серьезен. — На самом деле — неизвестная. Правду о них никогда не писали. Во всей полноте. А ведь это, если разобраться...” — “Ладно, ладно, Паш, — мягко перебил Ремников. — В зал надо идти. Дорасскажешь в поезде”.