Читаем Новый Мир ( № 1 2010) полностью

“Коньячку бы сейчас фужерчик, — пошутил Зюзьков, пристраиваясь рядом с Чесновым, — для укрепления духа”. — “М-да, не помешало бы”. — “У меня выступление сейчас, — в голосе Зюзькова появилась искренность, — и что-то, слушай, мандраж потряхивает. Столько особей привлекательных, вдруг опозорюсь”. — “Да брось, — усмехнулся Чеснов и огляделся. — Правда, что-то особо привлекательных не наблюдаю”. Зюзьков шумно, губами, втянул горячий кофе, мотнул головой: “Ну вон хотя бы стоит пышечка. Под Ключевским”. Чеснов посмотрел.

Действительно, под портретом историка Ключевского стояла невысокая, налитая здоровой полнотой женщина. Немного моложе Чеснова — лет тридцати семи. Щеки румяные, волосы зачесаны назад и по-казацки собраны на затылке в шишечку, а шишечка прикрыта чехольчиком с узором. Одежда же современная — легкий свободный свитер, голубые, женского покроя джинсы... Глаза хорошие — блестящие, притягивающие. “Да, ничего, — кивнул Чеснов, — крестьяночка южных губерний”. — “А студентки какие! — возбужденно зашептал Зюзьков. — Ползала студенток, и все смотрят. Боюсь засмущаюсь”. — “Ну что ты! Когда это ты смущался? Помню я Саранск в прошлом году, как ты мордовочек своими голосовыми переливами с ума сводил. И что потом было”. Зюзьков сладко вздохнул: “Ох-х, не напоминай”.

Продолжая перешучиваться, подходили к столам за новыми бутербродами. Потом курили на улице (в университете курилки не было — ректор гонял на улицу даже деканов); потом вяловато рассаживались в актовом зале. Без желания снова слушать доклады.

Чеснов, зараженный словами Зюзькова о женщинах, поглядывал по сторонам, невольно искал ту, с шишечкой на затылке. Да, привлекательная. И ведь действительно нужно с кем-то сойтись, чтобы эти три дня не были совсем уж пресными. Тем более номер отдельный, условия есть.

Иногда случалось, устроители сразу прикрепляли к участникам этаких опекунш — из лаборанток или старшекурсниц. И это было очень удобно и приятно — без всяких поисков и прелюдий появлялась рядом женщина. И поговорить с ней, и выпить, и по городу погулять, и остальное...

Несмотря на боязнь смутиться и опозориться — показную, конечно, боязнь, — Зюзьков прекрасно прочитал свой доклад о самобытности крестьянского уклада России накануне отмены крепостного права. (Хотя идиллии в докладе было чересчур.) Да и остальные читали с выражением, проникновенно, не выбиваясь из регламента.

Перейти на страницу:

Похожие книги