Новый мир. № 1, 2003

Ср.: «Европейски образованному человеку совершенно очевидны преимущества свободного образа жизни. Воспитанному на религиозных обязательствах культурному мусульманину столь же очевидны недопустимая распущенность и разложение, которые неизбежно сопутствуют свободе во всех западных странах», — пишет Александр Воронель («Новое время», 2002, № 2965, сентябрь).

«Если христианская цивилизация хочет спасти свои завоевания от гибели, она должна вступить в войну с мусульманским миром немедленно — уже вчера! — и по полной», — пишет Олег Осетинский в полемическом, по определению редакции, памфлете «Если бы я был бен Ладеном…» («Известия», 2002, № 184, 10 октября; начало публикации — в номерах от 13 и 26 сентября, 3 октября).

А вот известный Гейдар Джемаль («Известия», 2002, 19 октября) считает, что этот памфлет Осетинского — «прямая провокация, подпадающая под уголовные статьи», но авторы других откликов в том же номере газеты высказываются иначе.

Дмитрий Шушарин. О советской литературе. Глава из книги «Апология действительности». — «Русский Журнал»

«[Персонификаторами власти] решается проблема собственной значимости. <…> Решается же она, на первый взгляд, странным, а на самом деле вполне логичным образом — возрождается советская литература с ее внелитературными иерархиями, системами ценностей, общественным позиционированием литработника и литконтролера. Интеллектуалы еще трепыхаются, еще надеются помочь своими советами и рекомендациями власти, не замечая, что власть нуждается совсем в другом — в том, чтобы самой давать советы и рекомендации по вопросам литстроительства, музрепертуара, а там, глядишь, и производства товаров народного потребления».

«Девяностые [годы] заканчиваются, и вместе с этим возвращается, выражаясь жаргоном Лиотара, „время больших нарративов“», — говорит издатель Александр Иванов («Ad Мarginem») в беседе с Михаилом Сидлиным («Независимая газета», 2002, № 181, 30 августа).

Он же — в беседе с Игорем Шевелевым («Время MN», 2002, № 119, 12 июля): «Если брать общий контекст, то по мере наступления в политике полного штиля власть начинает переносить политические события в смежные сферы, в частности, в культуру и литературу. Это напоминает конец 60-х — начало 70-х годов, когда в политике ничего не происходило и литературу наделяли политическими функциями. В этом смысле понятны и процесс против Эдуарда Лимонова, и возбуждение уголовного дела против Владимира Сорокина. <…> Я могу поделиться конфиденциальной информацией, которая до меня дошла. Один известный писатель рассказывал, что год назад встречался во французском посольстве с господином Сурковым из администрации президента, и тот прямо ему сказал, что нынешняя установка власти направлена на очищение литературной и культурной сцены от всяческих проявлений экстремизма. <…> Литературе вменяются все последствия, которые происходят в жизни. Все это опять же напоминает 70-е годы. Статус литературы повышается невероятно».