сияет, как Царство, с небес.
Она хитроумной тропою
пускается в путь по кривой,
цепляясь черницей слепою
за куст ежевики живой.
Прикинется волком от страха,
змее назовется змеей,
наестся и пыли и праха,
напьется воды дождевой,
набьется в попутчицы к татю,
за чаркой расплачется вдруг
и будет какого-то тятю
покойного кликать вокруг.
Выкладывать счеты, резоны,
обиды на жизнь, на мечты,
и будет романтикой зоны
растрогана до немоты…
…Но лучше уж так, лучше — больно,
и лучше уж эти, чем те,
которые самодовольно
коснеют в своей простоте.
Которым исхода — не надо:
ни Царства, ни царских даров,
ни брачного пира, ни сада,
ни этих вселенских ветров,
ни этого стана и тына
в лишайниках, в хлябях, в парше,
где в синем гиматии Сына
является странник душе.
Пафос
Говорите мне — пафос, а мне слышится Патмос.
Откровение. Агнец. Иоанн Богослов.
А все прочее — лепет.
Что там лепит и лепит
сам с собою погонщик ослов?
Что в дороге со скуки ни бубнит, празднословный,
пробурчит, ну а там на постой?..
Слово за слово — звуки примиряют с зубовной
мукой жизни: тщетой и тщетой.
Так оставьте ж мне пафос,
и когда-нибудь я вас
ошарашу: в иные края
вам с поклажей мучительно будет тащиться,
на ходу лепеча и жуя.
Вот тогда-то, тогда возопит к вам ослица,
языком человеческим скажет ослица,
с дивным пафосом все возвестит вам ослица,
воззовет к вам ослица моя!
Мэбэт
Александр Григоренко
МЭБЭТ