Новый мир, 2002 №10

Я каждый день выхожу из дома в поисках денег.
Деньги тебя не ищут — ты ищешь их.
И если случилось наоборот — перед тобой мошенник
или какой-то псих.
Улица меня не встречает с распростертыми объятьями —
тротуары густо посыпаны солью.
Толпа толкает, пинает — братья
сражаются за место под солнцем.
Начинаю и я работать локтями, плечом —
отвоевываю крохи.
Все поделено — что почем
знают уже и лохи.
Задыхающейся рыбкой выбрасывается мыслишка: сменить ценности, ориентиры.
Не в деньгах счастье!.. Есть книги, искусство!..
Но вот приспичило — и все сортиры
требуют за вход капусту.

Мерило

Как распознать сочинителя, что мается
над листом бумаги в уединенной тиши?
Графоман догола раздевается,
поэт — до глубины души.

Посвист осоки

К плохому — рассыпалась по столу соль,
споткнулся на правую ногу.
Тоску нагоняет и давешний сон:
конвой, «воронок», дорога.
Только это уже все сбылось —
дурные верны приметы.
…Осока стоит в человеческий рост,
по-птичьи свистя под ветром.

Благие намеренья

Печалят покинутые деревеньки,
которых немало в стороне от дорог.
Над порушенными пряслами берез вислых веники,
всевластный мох.
От сгоревших изб, огородов,
как поземка, метет золой.
Хотели деревню сравнять с городом,
а сровняли с землей.

Огонь в печи

Кажется, трудности все позади —
дрова в печи весело потрескивают.
Но что-то смущает — так к радости почти пройденного пути
примешивается тревога оставшегося отрезка.
И это не осклизлые, сложенные из жердей мостки,
дышащие под ногами, как ребра исхудалой коняги.
Не следственных протоколов плотно исписанные листки.
И даже не особо строгий лагерь.
Волнует какая-то ускользающая материя,
которую не сыщешь в лабораториях, в высоколобой полемике, —
не найденная еще или потерянная?!
…Я ворошу в печи поскучневшие поленья.

Кровь

Я обитал далеко от литературных салонов —
колючка, вышки, охрана.
И если знал про царя Соломона,
то ни на полушку — о строителях его Храма.
В вышеупомянутых гостиных впервые и услышал о пресловутых каменщиках:
заносчивы, коварны, приютились под чужой кровлей.
Их можно встретить в больших городах и в захолустном Каменске.
И опознать по крови.
Я тоже имею отношение к библейскому государю,
хоть полжизни числился карманником.
И, бывает, слышу: — Посмотри на свою харю! —
Таращу гляделки — ничего криминального.
Но ревнители чистоты породы продолжают тюкать мое имя:
в нем от отца иноплеменная кровь течет!
А то, что от матери — русская, ими
эта повседневная жижа никогда не ценилась и не бралась в расчет.

Квота

Я хочу, чтобы имя Россия,
из могучего ставшее модным,
дважды в жизни произносили:
раз — в стихах, и второй — под огнем пулеметным.