Новый Мир, 2000 №01

— Талы, талы, талы, — как — то неуверенно запел там невидимый человек. — Талы, талы, талы…

Илья улыбнулся. Переливчатая, напоминающая татарскую мелодия перетекла в мелодию, напоминающую индийскую.

А — ба — ра — я,
Бро — дя — гая, —

запел тот же человек.

Илья поднялся, чтобы уйти незаметно, но сиденье предательски громко хлопнуло, гармонь вякнула и замолкла, и раздался радостный крик:

— Барин молодой!

Илья удивленно повернул голову. В квадратном окошечке с трудом помещалась большая улыбающаяся физиономия.

— Кино пришли смотреть? — громко спросил киномеханик.

— Нет — нет, я просто… — мотнул головой Илья и направился торопливо к двери.

Киномеханик перехватил Илью в фойе. Он был коротконогий, плотный, с круглой, с редкими короткими волосами головой, картофельным носом и толстыми губами. Маленькие круглые глазки смотрели кротко и виновато, он улыбался. Илья тоже улыбнулся.

— Барин молодой, — обожающе повторил тот.

Илья нахмурился:

— Не называйте меня так! Я не барин!

— А кто же вы тогда? Помните, когда Никита Михалков в «Жестоком романсе» приехал? Все там кричали: «Барин приехал! Барин приехал!» Вас все здесь любят. Владимира Ивановича любят… А Галину Васильевну как любят! Они нас не обижают. Деньги хорошие платят. Без вас пропадем. Я зуб вставил золотой, видите? — Киномеханик широко открыл рот. — У меня тут дырка была, Владимир Иванович говорит: «Вставь ты зуб себе, Наиль!» Я говорю: «Какой? Железный или золотой?» Он говорит: «Золотой, конечно». Денег дал. Я вставил. Мама заболела, Владимир Иванович узнал: «Наиль, хочешь, в Москву ее на лечение пошлем, хочешь, за границу, я все оплачу». Мама не согласилась. Говорит: «Наиль, спой мне татарскую песню». Я говорю: «Я не знаю татарских песен, я уже ассимилировался». Она говорит: «Не знаю, что это такое, спой».

Татарин замолчал, глядя виновато и продолжая улыбаться:

— Днем сплю, ночью не сплю, жду — Владимир Иванович позвонит: «Наиль, заряжай!»

4

Неподвижно и молча сидел Печенкин рядом с Гелей, и рука его лежала на ее колене. Геля молчала. Глаза ее были закрыты.

— Это твоя лучшая песня, — убежденно проговорил Печенкин.

Она открыла глаза, иронично улыбнулась:

— Ты говоришь так после каждой моей новой песни.

Владимир Иванович не услышал.

— Гель, скажи, а почему ты не в рифму сочиняешь? — заинтересованно спросил он.

Геля наморщила лоб:

— Потому, что в рифму пишут все.

Печенкин кивнул, поняв.

Геля улыбнулась и, ласково посмотрев на него, спросила:

— Ты лучше скажи: как Илья?

Владимир Иванович оторвал от ее колена руку и показал свой большой палец.

— Я рада. Я очень рада, — сказала она.

— Латынь выучил, — похвастался Печенкин.

— Я рада. Я очень рада, — повторила она.

Он вернул руку на место, и они снова замолчали.

— Гель, а маленький человек — это образ или конкретно? — поинтересовался Печенкин.

— Образ… Или конкретно, — погрустнев вдруг, повторила Геля и хотела подняться, но Печенкин не позволил ей это сделать — может быть, неожиданно и для самого себя опрокинул женщину на тахту.

Она беззвучно, но отчаянно сопротивлялась; Владимир Иванович вдруг вскрикнул, вскочил на ноги, стал трясти рукой и, морщась от боли, дуть на укушенный палец. Это, кстати, был тот самый палец, который он только что показывал.

— Бешеная, — прошипел Печенкин.

— Чикатило! — парировала Геля и резко поднялась. Застегивая ковбойку на груди, стала что — то искать в стенном шкафу.

— А если б я закричал? Охрана за дверью! — продолжал возмущаться Владимир Иванович.

— Тогда б меня застрелили, — пожала плечами Геля, подходя к нему с бинтом в руке.

— Бешеная, — повторил он, наблюдая, как она забинтовывает его палец, и успокаиваясь.

— Сделай укол, — примиряюще пошутила Геля и прибавила почти ласково: — Чикатило…

— Просто я соскучился, — объяснил Печенкин.

— Приезжай чаще, — предложила она.

— Приезжай чаще?! — взорвался вдруг он. — Еду к тебе и не знаю, дома ты или нет. Позвонить даже не могу! Говорю — возьми мобилку!

С насмешливым чувством превосходства в глазах Геля помотала головой, отказываясь. Печенкина это еще больше разозлило, он вырвал руку, размотал бинт, бросил его на пол и закричал:

— Живешь в хрущевке!.. На работу каждый день!.. На троллейбусе!.. Сорок лоботрясов!.. За три копейки!..

— Что ж, не всем учиться в Швейцарии, кому — то приходится в Придонске! — язвительно парировала Геля.

— Нормальные люди так не живут! — выкрикнул Печенкин.

— Нормальные люди только так и живут! — прокричала в ответ она.

— По — твоему, нормальные — бедные?

— А по — твоему — богатые?

— Конечно, богатые! Нормальные — богатые!

— Нормальные — интеллигентные!

Печенкин саркастически захохотал:

— Интеллигентные? Что за звери такие? Все говорят, никто не видел.

— Ну почему не видел? — не согласилась Геля. — Видел. Видели. Я видела.