Новый Гуль

А очень жаль!.."

Март 1924

7

Слова - как мирный договор:

Параграфы и пункты,

Но прозвенел веселый взор,

Что к плаванью весна.

Взлетит волна, падет волна...

Мы не боимся качки!

Кому Голконда суждена,

Тому - не гладкий путь.

Люби одно, про все забудь!

За горизонтом звезды...

В единый вздох вместила грудь

И море, и поля.

Стою у смуглого руля,

Безлюдно в плоском блеске,

Но с мачты, пристани суля,

Любовь кричит: "Земля!"

Март 1924

8

Я мог бы!.. мертвые глаза

Стеклянятся в прорезах узких,

И ни усмешка, ни слеза

Не оживят их отблеск тусклый...

Целую... ближе... грудь тепла...

Ни содрогания, ни пульса...

Минута в вечность протекла...

Непререкаемо искусство!

Я мог бы!.. в комнате своей

Встаете Вы. Луна ущербна.

Сомнамбулических очей

Недвижен взгляд. Утихло сердце

Проспект, мосты, и сад, и снег

Все мимо... Незаметно встречных...

Автоматический свой бег

Остановили... Дверь и свечи...

Я мог бы, мог!.. Напрасный бред!

Надежде верить и не верить,

Томительно ловить ответ

В твоих глазах прозрачно серых,

Взлетать и падать... Жар и лед...

Живое все - блаженно шатко.

Таких восторгов не дает

Каббалистическое счастье.

Март 1924

9

Уходит пароходик в Штеттин,

Остался я на берегу.

Не знаменит и незаметен,

Так больше жить я не могу!

Есть много разных стран, конечно,

Есть много лиц, и книг, и вин,

Меня ж приковывает вечно

Все тот же взор, всегда один.

Ведь не оставишь сердца дома,

Не запереть любви на ключ...

Передвесенняя истома,

Хоть ты остановись, не мучь!

Ну вот и солнце, вот и тает...

Стекло блестит, сверкает глаз...

Любовь весенними считает

Лишь те часы, что подле Вас.

Мы ясновидим не глазами,

Не понимаем сами, чем,

А мне весь мир открылся Вами,

Вдали от Вас я - слеп и нем.

Без Вас и март мне не заметен,

Без Вас я думать не могу...

Пусть пароход уходит в Штеттин,

Когда и Вы - на берегу.

Март 1924

10

Я имени не назову...

Ни весел, ни печален,

Посеял садовод траву

На выступе развалин.

Свирель поет,

Трава растет,

А время быстрое не ждет.

Прогулкой служит старый вал,

Покрыт травою юной.

Влюбленный всякий повидал

И башенку за дюной,

И дальний бор,

И косогор,

И моря плоского простор...

Пришел и прежний садовод:

- Ого, как луг-то зелен!

Не думал я, что проживет

Зерно в сени расселин!

Медвяный дух,

Жужжанье мух,

Да вдалеке дудит пастух.

Находит сладкий, теплый сон...

Вдруг голос, прост и тонок,

Поет: "Ты спишь, Эндимион,

Магический ребенок!

Меня взрастил,

Себя пленил,

Прими ж приток взаимных сил".

Март 1924

11

Держу невиданный кристалл,

Как будто множество зеркал

Соединило грани.

Особый в каждой клетке свет:

То золото грядущих лет,

То блеск воспоминаний.

Рука волшебно навела

На правильный квадрат стекла

Узорные фигуры:

Моря, леса и города,

Потоки, радуга, звезда,

Все "таинства Натуры".

Различных лиц летучий рой:

Поэт, отшельник и герой,

И звуки, и дыханья.

И каждый быстрый поворот

Все новую с собой несет

Игру и сочетанье.

Когда любовь в тебе живет,

Стекла ничто не разобьет:

Ни молоток, ни пуля.

Я ближе подхожу к окну,

Но как кристалл ни поверну

Все вижу образ Гуля.

Март 1924

ПРИМЕЧАНИЯ

Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет его не полно. Оно состоит из 11 стихотворных книг, обладающих внутренней целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных. Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще три его книги: вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами - М., 1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг., 1921) и вокально-инструментальный цикл "Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся издание нот не состоялось), а также целый ряд текстов к музыке, отчасти опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены, прежде всего из соображений экономии места, как и довольно многочисленные переводы Кузмина, в том числе цельная книга А. де Ренье "Семь любовных портретов" (Пг., 1921).

В нашем издании полностью воспроизводятся все отдельно опубликованные сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество стихотворений, в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома представляется наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных стихотворений привела бы к разрушению целостных циклов и стихотворных книг. Известно несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник, доведенный до рукописи (Изборник {Список условных сокращений, принятых в примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и композиции сказались как требования издательства М. и С. Сабашниковых, планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени, а потому не может служить образцом. В еще большей степени сказались эти обстоятельства на нескольких планах различных книг "избранного", следуя которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г. Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).