Новый директор

— Их бы надо вывести из дела, товарищ начальник. Они преимущественно по глупости влипли. И рыжий тоже… Ребята не плохие.

— Хорошие ребята в ларек не полезут, — возразил Константин Семенович.

— Гошка Блин их с толку сбил. Таких рецидивистов я бы уничтожал начисто. Он как микроб заразный!

— Если мальчишки пошли воровать первый раз, надо сделать так, чтобы это было и в последний.

— Ясно! — согласился Васильев. — Так напугать, чтобы на всю жизнь запомнили… Вот вы имеете педагогическое образование, товарищ начальник… Скажите, а можно пугать детей?

— Смотря как и в каком смысле. В нашем деле это иногда помогает. — Страх — хороший тормоз, особенно в младшем возрасте. А почему вы об этом спросили, Арнольд Спиридонович?

— Да мы с женой всё спорим. Она считает, что детей пугать никак нельзя, трусами, дескать, вырастут.

— А когда ребенку говорят: не лезь на крышу — упадешь или: не тронь собаку — укусит, то пугают его?

— Вообще-то, да.

— Весь вопрос в чувстве меры, Арнольд Спиридонович. Страх бывает разный. Сколько лет вашему сыну?

— Третий год.

— Вот, вот, самый такой возраст… — засмеялся Горюнов. — Пригласите Волохову.

— А это всё так и оставим? — Васильев показал пальцем на разложенные вещи.

— Да. Пускай смотрит.

Мать Волохова, бедно, но опрятно одетая, с испуганно-робким выражением глаз, неторопливыми движениями, производила приятное впечатление.

— Садитесь, пожалуйста! — предложил Константин Семенович.

Приблизившись к столу, женщина посмотрела на разложенные вещи, затем на следователя и, глубоко вздохнув, покорно опустилась на стул.

— Вы знаете, о чем у нас будет разговор? — пододвигая к себе папку с делом, спросил Константин Семенович.

Вместо ответа женщина еще ниже поникла головой, но спохватившись, вскинула на Горюнова свои большие, полные слез глаза.

— А вы разрешите ему передачу, товарищ следователь? — тихо попросила она, приподнимая с колен небольшой узелок.

— Зачем? — строго спросил Константин Семенович и, видя, что женщина не поняла, объяснил: — Он же получает паек. Этого ему вполне достаточно. Или вы хотите сделать его пребывание у нас более удобным?

— Ну как же… какой бы он ни был… всё-таки сын.

— Сколько ему лет?

— Девятнадцать исполнилось.

— Скажите, гражданка Волохова, он вам приносил когда-нибудь, ну хотя бы раз, свою получку? Насколько мне известно, зимой он работал.

— Да, работал. Всю зиму работал, — оживилась женщина.

— А получку он приносил вам?

— Нет, — неохотно созналась она.

— А вы требовали?

— Ну зачем же… Ему самому деньги нужны.

— Так. Значит, вы его кормили, поили, одевали, обували и ничего от него не требовали. Ни помощи, ни сочувствия! Так?

— Как же я могла потребовать, товарищ следователь, — еле слышно проговорила Волохова. — Сами видели, какой он своевольный… здоровый… Разве я могу с ним справиться?

— Это сейчас! А раньше? Когда ему было два, три, пять, десять лет? — спросил Константин Семенович. С минуту он ждал, но видя, что женщина не собирается отвечать, неторопливо продолжал: — Так всегда и бывает. Вы на него работали, вы ему отдали всю свою молодость, вырастили его физически крепким, сильным… А скажите мне, пожалуйста, только откровенно, как он к вам относится? Уважает он вас? Жалеет? Бережет?

Женщина приготовилась к строгому, официальному и очень тяжелому допросу. Она решила, по мере возможности, защищать своего преступного сына, чтобы хоть немного смягчить, его участь. И вдруг оказалось всё совсем не так. Перед ней сидел хотя и суровый, но вовсе не злой человек, и в голосе его слышался не только справедливый упрек, но и сожаление о том, что случилось.

— Господи, господи… и за что мне такое наказание! — пробормотала она. И, не в силах больше сдерживать себя, разрыдалась.

Некоторое время Константин Семенович ждал.

— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал он, когда почувствовал, что слова его будут услышаны. — Слезами тут не поможешь. Вы, конечно, виноваты в том, что не могли воспитать сына по-настоящему, но и наказаны вы достаточно. Даже больше чем достаточно. Успокойтесь!

Женщина развернула узелок и большим пестрым платком вытерла лицо, руки, затем, не поднимая глаз, несколько раз кивнула головой. Следователь должен был понять, что она уже успокоилась и может отвечать.

— Скажите мне, где его отец?

— Нет у него отца… и не было!

— Ну, этому разрешите не поверить.

Женщина посмотрела на следователя, и на губах у нее появилось что-то похожее на улыбку.

— Я неправильно объяснила. Есть, конечно, отец…

— Ну разумеется. Вот и расскажите мне про него.

— А что рассказывать? Была я девчонкой глупой… На фабрике у нас один студент на практике работал. Культурный такой, образованный… Ну вот и вскружил голову. Всякие слова красивые говорил… А я верила… Да разве только я? Потом уехал… Все мы такие дуры в молодости. Доверчивые.

— Вы знаете фамилию отца?

— Знаю. Только ни к чему его теперь трогать.

— Пускай продолжает развлекаться с другими, — в тон ей продолжал Константин Семенович.

— Да. Пускай живет! — согласилась женщина, но сейчас же спохватилась: — Как вы сказали? Развлекаться с другими? Это почему же?