Новое дыхание старых мифов

Дагда проснулась от страшного крика, испускаемого ею самой. Приснится же такое! Даже во сне нет никому покоя от чудовищ и страхов. Где и кем посылаются страшные сны? Ведь не может же дьявол во сне мучить Божью душу, не по зубам ему, да и Господь не разрешит. Сны посылаются Богом, это понятно, только не каждый смертный в силах разгадать посланное виденье, а предугадать небесное предупреждение – и подавно. Рядом недовольно заворочался муж, но скоро затих. Затихла и Дагда.

Её правоверный славился своим умом в царстве Десяти Городов. Кое-кто даже величал его пророком и пытался создать из человека живого идола. Но Порушаспа недаром принадлежал к роду Спитама. Все выходцы из этого колена отличались умом и ясновидением. Мужу Дагды мудрецы предсказывали светлое будущее, только он с юных лет не привык гоняться за славой, и волны тщеславия обтекали его стороной.

Несмотря на то, что Порушаспа постоянно давал соплеменникам мудрые советы, но всегда отказывается от вознаграждения, и поэтому семья не имела большого достатка. Дагду устраивало и это, потому что она обожала мужа, готова была пожертвовать всем ради него одного. Она пыталась быть достойной хранительницей домашнего очага. Оттого, будет ли покой в доме, – так и дела мужа сложатся. Эх, увидеть бы во сне какую-нибудь цветочную поляну или хвойный лес, где запах кедрача кружит голову!

Только сон на этот раз долго не шёл. Женщина просто боялась уже засыпать: если снова приснится нечисть или нелюди, то Дагда опять закричит. Женщина не может контролировать своих поступков во сне. Да и в жизни иногда – тоже. А всё потому, что любая женщина, доверяясь интуиции, действует зачастую без каких-нибудь правил, не обращая внимания на законы, установленные обществом. Каждая действует только во имя спасения или же сохранения домашнего очага, то есть своего маленького микромира, в котором нет, и не может быть никаких демонов-искусителей.

Она боялась злых духов и не знала, как от них избавляться. Хорошо, что муж, замаявшись днём, как правило, крепко засыпал. Но вчера вот проснулся от сонного крика жены, разгневался, от чего та просто не находила себе места. А сегодня то же самое! Уж не наслал ли какой-то бес, проходящий мимо, порчу на их семью, на их дом, на их очаг?..

Сон свалился неожиданно, как приходит что-то долгожданное и желаемое. В этот раз Дагде привиделось, как она и хотела, огромное поле, заполненное чуть покачивающимися под ласковым ветерком маками. Вокруг поля рос какой-то хвойный лес, и ароматы сосновой смолы носились в воздухе вперемешку с духмяными запахами трав.

Красное – на зелёном так успокаивающе подействовало на женщину, что в следующее мгновение она уже бегала среди цветов, окунаясь в душистый аромат, напоминающий смесь лаванды, фиалки и гиацинта. Запах был таким чарующим, что Дагда упала посреди поля на спину и, жмурясь от солнца, принялась считать плывущие по голубому небу облачка.

Это занятие ей нравилось, поскольку в каждом облаке она могла увидеть что-то своё, какую-то картинку, посланную Богом только ей одной. А во сне облака были как живые, напоминая столько знакомых вещей, людей и животных, что поневоле станешь задавать себе вопрос: может, стоит присмотреться к созданному облаком образу и на время задуматься, – о чём оно предупреждает? что предсказывает?

Вдруг одна грозовая тучка начала менять цвет, приобретая малиновый, пополам с лиловым оттенок. Среди остальных белых, жемчужных, перламутровых и голубых облачков она казалась совсем чужой, как будто залетевшей сюда из другого мира.

Неожиданно тучка лопнула, как мыльный пузырь, и оттуда, будто из царства Дасунь, на землю посыпались скорпионы, летучие мыши, летающие драконы и прочие уродцы. То ли это слуги Индрика-Зверя, то есть дасу-демоны, то ли жители того другого мира, откуда тучка случайно забрела сюда, в непривычное для неё общество добрых, нежных, чудесных фей и эльфов.

Дагда ещё не догадывалась, что в этот миг с ней произошло, то есть приснилось, но в воздухе, опережая падающую на землю сердящую ораву, вихрем пролетел тяжёлый запах гниющего мяса.

Твари падали вокруг, тошнотворный запах тлена заполнил всё окружающее пространство. Дагда теперь оказалась на маковом острове среди чёрной клокочущей мясной массы. Насколько хватало взгляда, всюду видны были рычащие, визжащие, скулящие твари, свалившиеся из той неприметной прежде грозовой тучки. Островок Дагды вдруг стал совсем маленьким. Даже далёкий лесной массив, окружавший поляну, исчез, задавленный хлопьями ядовитого тумана. Маки скукожились, завяли, а зелёная трава превратилась в сожжённую солнцем коричневую поросль. Пространство вокруг женщины неудержимо сокращалось. Даже темно стало, потому что в небе кружила огромная птица Магур, разгоняя солнечный свет.

Уже ясно видны были отвратительные, мерзко пахнущие звериные рыла и рычащие пасти. Вдруг из кишащей массы вперёд выбился огромный, величиной с хорошего лангуста, скорпион с двумя, не предвещающими ничего хорошего клешнями. Медленно, но уверенно он подползал к Дагде, щёлкая клешнями как ножницами.

– Я вспорю тебе живот! – угрожало чудовище. – Ты отдашь нам неродившегося выродка. Мы страсть как любим нерождённых младенцев, и мы слопаем его. Отдай! И ты останешься жива. Не отдашь – умрёте оба!

– Что тебе отдать? – испуганно вскричала Дагда. – У меня нет ничего!

– Ты вчера забеременела, – просипел скорпион. – Отдай нам нерождённого и будешь жить, будешь рожать других, сколько хочешь. Но этого отдай нам!

Женщина инстинктивно обняла живот и почувствовала, будто младенец зашевелился там! Но ведь такого не может быть! Откуда же в животе могло взяться ещё не выношенное дитя? Откуда могло чудовище знать о зачатии младенца, ведь такое известно только Вседержителю Роду? И теперь эта шипящая тварь требует от матери невозможного – принесения в жертву младенца! И это всё ради жизни на земле? Безумие! Найдётся ли хоть какая мать, которая добровольно отдаст своего младенца поганым демоническим созданиям?..

Будущая мать снова почувствовала, как младенец стучит ножками, словно хочет привлечь её внимание. Дагда постаралась не обращать внимания на ползущего к ней монстра и прислушалась к тому, что зарождается внутри неё, что уже получило жизнь, но не имеет ещё возможности выйти из чрева матери.

– Не слушай никого, мама! – раздался голос ребёнка. – Демоны Индрика-Зверя не смогут повредить ни тебе, ни мне, если ты сама не согласишься. Не отдавай им меня. Отдашь – они порвут на кусочки нас обоих!

От этого детского голоса Дагда задрожала, как осиновый лист, обхватила обеими руками ещё не начавший расти живот, и затравленно огляделась по сторонам, ища среди мерзко кишащего моря чудовищ хоть какую-нибудь лазейку. Ведь если Бог не забыл её, то обязательно покажет дорогу к спасению. Дорога всегда есть. И, если не оставляешь надежду, дорога эта будет указана.

Но никакой дороги, тропинки или самой малой стёжки не было. Среди шипящей, смердящей каши, раздался вопль торжества и ненасытные твари, щёлкая челюстями, всё плотнее сжимали своё кольцо наступления. Все они уже предвкушали отхватить кусочек человечинки, ведь на предстоящем пиршестве надо чем-то полакомиться. А человек – это так вкусно! И не оставалось уже надежды ни на какую помощь, ни на какое спасение.

Казалось, ничто, и никто на целом свете не сможет спасти Дагду. Но вдруг в зените небес раздался пронзительный звук трубы. Копошащиеся внизу чудища замерли, и все как один повернули поганые рожи вверх, к солнечному зениту.

Посмотрела туда и Дагда. Небо над её головой раскололось, и оттуда показался Кадуцей, [45] с вращающимся вокруг сердцевины огненным вихрем, сверлящим пространство и опускающимся на крошечный маковый островок, ещё не захваченный смердящими тварями. Птица Магур кинулась было на Кадуцей, но обожгла себе крылья, противно заверещала и куда-то улетела.

Дасу-демоны, увидев надвигающийся на них небесный символ, тут же кинулись наутёк, давя, и перепрыгивая друг через друга. Однако из пламенного вихря вокруг Кадуцея на землю посыпался огненный дождь, безжалостно сжигающий незваных гостей.

За несколько минут всё было кончено. Дагда не знала, удалось ли кому из чудовищ удрать, да и не до этого ей было. Она осмысливала произнесённые чудищем слова о жертвоприношении. Потом вновь почувствовала под руками, лежащими на животе, биение маленького сердца и… проснулась.

Муж, почивающий рядом, тоже проснулся. Он недовольно смотрел на жену, опять закричавшую во сне. В свете ночника выражение его глаз нельзя было разглядеть, но сердитое сопение не оставляло сомнений. Что делать, мужчина, хоть и добрый, всегда остаётся мужчиной.

– Прости, Порушаспа, я снова разбудила тебя, – первой начала говорить Дагда, чтобы загладить недоброе настроение мужа. – Я должна была тебе раньше сказать, но сама ещё сомневалась. У нас будет ребёнок. Мальчик, как ты хотел, и так хотела я.

Сердитое настроение мужа сразу же испарилось. Он не успел ещё произнести ни слова, а женщина почувствовала исходящую от него волну тепла.

– Мальчик…, – мужчина на секунду замолчал. – Мальчик? А ты уверена?

– Конечно, – улыбнулась Дагда. – Так же, как в том, что ты лежишь рядом, и когда узнал правду, то сразу же перестал сердиться.

– Да, ты права, – согласился Порушаспа. – А почему же ты так кричала? Прошлой ночью было то же самое.

– Очень просто, – стала объяснять Дагда. – Меня мучили плохие сны, потому что их посылали демоны. Они очень не хотят рождения нашего сына, но Сварог только что благословил его рождение. Наш сын принесёт в этот мир много хорошего, исполнит много повелений Всевышнего, поэтому нелюди и нечисть всякая очень хотят, чтобы наш мальчик не появился на свет.

Мужчина помолчал немного, осмысливая услышанное. Потом взглянул на жену с некоторым сомнением. Мало ли что женщине может присниться? На то она и женщина. Но ведь Дагда – жена ему, а, значит, половина его тела, сознания, его души. Если мужчина нашёл свою половину на земле, то, обретя второе крыло, он сразу способен взлететь. Выходит, если женщина именно ТАК чувствует, значит, можно не сомневаться, в этом – истина.

– Знаешь, – задумчиво сказал Порушаспа. – По-моему, утром надобно сходить к нашему мудрецу. Он скажет правду: точно ли сбудется то, что тебе привиделось, или демоны над нами опять какую-то штуку выморачивают.

На том и порешили. Дагда чуть свет поспешила на другой конец деревни к небольшой, но крепкой избушке, где проживал старец. На дороге за околицей, со стороны Аркаима, виднелись странники, тоже спешащие в деревню, видимо, на встречу к старцу.

Из столицы царства Десяти Городов сюда часто гости наведывались. И, конечно же, к старцу, потому как на всём юге Рипейских гор не было другого оракула. Старец Тарушаспа не отказывал никому. Собственно, ещё и поэтому Порушаспа противился всенародному избранию в оракулы, поскольку Проповедник – всегда имеет благословение Сварога, а не является народным избранником.

Дагда пришла к старцу чуть свет, но у коновязи были уже привязаны две лошади и один ослик, значит, у пророка с самого ранья просят помощи заезжее люди. Войдя во двор, Дагда увидела их. Все трое кланялись старцу, видимо, он уже смог оказать какую-то помощь и отпустил гостей.

Взгляд Тарушаспы остановился на вновь пришедшей. Женщина стояла пред ним в тёмно-зелёном сарафане, отороченном золотым шитьём, и белой шёлковой рубахе с широкими рукавами, схваченными по кистям витыми шнурками. На голове у неё красовался кокошник, значит, замужняя. Но пришла одна, без своей половины. А когда женщина приходит одна к старцу за советом или помощью, то у неё какие-то свои чисто женские секреты, которые живому мужу знать ненадобно.

Так и получилось. Выслушав Дагду, Тарушаспа потеребил бороду, соображая как лучше преподнести женщине открывшееся перед ней будущее. Что ей была благая весть о младенце – это хорошо, даже очень, потому что Богом отмеченные дети вырастают и становятся вершителями мира.

Младенец был непростой, Тарушаспа не сомневался ни на секунду, но как сказать матери, что ещё нерождённому дитяти отпущены многие и долгие жизненные испытания? Может быть, Мать Сыра Земля и царство Десяти Городов, никогда в будущем не будут иметь такого подарка от Бога. Но как этот подарок принять, уберечь от встречных бурь, от гнева Перуна и надо ли?..

Этого старец пока не знал сам, потому как не мог определить цели своего собственного существования в этом мире: да, он Пророк, да, многое ему открыто, да, во многих делах он может помочь людям, а надо ли? Этот вопрос постоянно мучил Тарушаспу, потому что знал он – место человека в окружающем мире, надо сказать, не такое уж завидное. И когда видел, как человек пытается подмять под себя окружающих, превратив их в рабов, чтобы стать пусть маленьким и злобным, но всё же владыкой, Пророк жалел, что пришёл на этот свет, потому как не мог избавить несчастных от самозваного царя, а самозванца излечить от тяжкой болезни зависти и себялюбия.

Тарушаспа постоял какое-то время в молитвенной позе оранты, подняв обе руки к небу с повёрнутыми наружу ладонями. Как Проповеднику, ему было известно многое, и многое он постигал именно в такой молитвенной позе.

– Радуйся, Дагда, – сказал он. – Тебе послана истинно благая весть. Светлый Сварог не забывает нашу страну и нас, грешных. Радуйся, твой ребёнок будет Великим мужем. Ему суждено обращать заблудших к свету, оберегать страждущих и усмирять жадных. Когда-то он станет настоящим орудием Бога в борьбе с Кащеем Трипетовичем и его дасу-демонами. Но прежде младенцу очень много придётся претерпеть бед от своих врагов, которые станут и твоими.

О, как его слова были точны, правильны и пронзали прозрачное будущее, как стрела, выпущенная метким охотником в цель. Младенец Арджаспа, едва появившись на свет, залился громким и радостным смехом. Это так поразило бабок-повитух, что они, омыв ребёнка, запеленав и вручив матери, быстренько убрались из дома.

Мать почувствовала исходящую из тельца ребёнка тёплую энергию, а когда попыталась погладить его по голове, то пульсирующий мощный мозг малыша отталкивал даже не чужую ему руку. Через несколько недель мальчик начал уже ползать, да так шустро, что матери приходилось искать его по всем закоулкам в доме.

Дагда начала постепенно привыкать к стремительному развитию сына, но однажды, обыскав весь дом, не обнаружила его нигде. Не нашёл ребёнка и отец. Порушаспа, в отличие от жены, стал деловито шаг за шагом обшаривать весь дом, начиная с чердака и до глубокого подвала. Но тщетно – запропастившегося мальчугана не было нигде.

Выручила собака. Пёс давно уже пытался обратить на себя внимание хозяев, а те, занятые поисками пропавшего ребёнка, не обращали на собаку никакого внимания. Лишь теперь Порушаспа заметил пса, рвущегося с цепи и заливающегося истошным лаем. Как будто тот на своём собачьем языке хотел сообщить нечто тайное, известное только ему.

Порушаспа расстегнул ошейник и пёс, радуясь свободе, понёсся к видневшемуся невдалеке лесу. Потом так же стремительно вернулся, обежал вокруг хозяина и помчался снова в лес. Мужчина озадаченно нахмурился: собака, будто зовёт куда-то? То же самое случилось в третий раз: пёс вернулся, покрутился у ног хозяина и рванул к лесу.

– Смотри, – потянула мужа за рукав Дагда, – пёс нам хочет что-то сообщить. Может быть, у нашего мальчика хватило сил уползти в лес?

Оставив без ответа невероятную догадку жены, Порушаспа не говоря ни слова пошёл за псом. А тот, радуясь понятливости хозяина, побежал по лесной тропинке, уходящей вглубь леса. Дагда тоже бросилась следом, ибо какой бы удивительный ни родился мальчик, но это её ребёнок! Её чадо! Её маленькое продолжение в этом безумном мире!

Конечно, и Порушаспа приложил кой-какие усилия, но что с мужика взять? Он же никогда не сможет понять, как выносить человека за тридцать восемь недель! С какими муками пускать его в этот мир и услышать его крик, то есть смех! Ведь радостного смеха Арджаспы испугались даже повитухи, а он просто радовался своему рождению и весело приветствовал мир, где всё-таки очутился.