Новгородский толмач

Почитание икон здесь доведено до такого же идолопоклонства, как это было у греков в Византии. Ведь русские приняли христианство от восточных схизматиков и старательно копировали и повторяли их заблуждения в течение вот уже шести веков. Думаю, Алольцевы не приглашают меня в другие горницы, потому что верят, что даже взгляд иноверца может повредить изображениям святых. В случае пожара обитатели дома прежде всего бросаются спасать висящие там образа. Один ганзейский купец арендует дом у русского, который заранее убрал и унес весь иконостас, а перед иконой, нарисованной на стене, долго молился и просил у нее прощения за то, что оставляет ее на поругание «неверным».

Все же мне кажется, что сами Алольцевы не склонны очень строго выполнять все требования православной церкви. Но они не хотят смущать и огорчать своих домочадцев, слуг, родню и по возможности сохраняют внешние правила благочестия. Со мной они о вере не говорят. Но я чувствую, что в их отношении ко мне — иноверцу — больше сострадания, чем презрения и осуждения. Ведь я, по их понятиям, обречен на вечные адские муки! Они, конечно, не могут позвать меня в свою церковь. Зато они недавно пригласили меня принять участие в празднике поминовения усопших, который проводится на кладбище под открытым небом. Все же они посоветовали — и я с готовностью согласился сменить немецкую одежду на русскую.

Видели бы Вы меня в этом наряде, бесценная фрау Урсула!

На голове у меня был нахлобучен красный колпак с меховой оторочкой и всякими побрякушками, колотившими меня при ходьбе по лбу и ушам. Поверх рубахи на меня напялили длинный зеленый кафтан, который называется «однорядка». Рукава у него откидные, свисают чуть ли не до земли, а полы спереди короче, чем сзади. На поясе у меня болтался ножик в чехле, ложка тоже в чехле и кожаный кошелек «калита». На ногах были красные сапоги до середины икры, с задранными носами и подошвами, подбитыми гвоздиками. Обувь здесь шьют по одной колодке, не отличая правого сапога от левого, и из-за этого к концу дня я натер себе изрядные мозоли.

Кладбище расположено на высоком берегу реки, так что все семейство Алольцевых с удобством добралось до него на ладье. Когда мы прибыли, то увидели там уже множество народу. Могилы были украшены красивыми расписными платками, на которых лежало принесенное угощение: пироги, оладьи, крашеные яйца, вяленая рыба. Плакальщики стояли кругом или опускались на колени в свежую траву. Между могилами ходил священник с дьячками, размахивал кадилом. Женщины буквально разрывали его на части, требуя, чтобы он помянул их покойных родственников в первую очередь. Ему зачитывали имена, он повторял их и возносил к небу мольбу о спасении их душ, закутанную в облачко ладана. Тут же получал плату пирогами и деньгами и двигался к следующей могиле.

Знаете ли Вы, что священник здесь не только не дает обета безбрачия, но, наоборот, не может получить приход, до тех пор пока не женится? Если же жена его умрет раньше него, он теряет право совершать многие важные обряды. Вдовый «поп» — это священник второго сорта, ему приходится уплачивать большие деньги, чтобы сохранить свой пост в церкви. Вы можете себе представить, какой трепетной заботой местные попы окружают своих супруг! Завидная судьба в стране, где битье жены считается чуть ли не долгом каждого главы семейства.

Плач и причитания прокатывались по кладбищу волнами. Вдруг я услышал близко-близко пение, пронзившее мое тело сладостной дрожью. Казалось, от ушей к сердцу у меня протянулась трепещущая серебряная струна. Я оглянулся и увидел, что поет жена купца Алольцева, Людмила. Игла ее голоса улетала высоко-высоко и словно бы нанизывала на себя плывущие по небу весенние облачка. Из-под закрытых век слезы текли по щекам, избавленным от румян и белил. Имена деда и бабки, лежавших в могиле, слетали с ее уст с такой нежностью, что даже ангелы Божьи могли услышать эту молитву и полететь к престолу Господню, просить о милости для двух вероотступников поневоле. Ведь и преподобный епископ Бертольд разъяснял нам, что души отступников были только сбиты с праведного пути лжепастырями Восточной церкви, но не погублены навеки. И Христос сказал хананеянке: «Велика вера твоя; да будет тебе по желанию твоему». Да будет по желанию Людмилы, да спасутся души близких ее!