Новая жизнь владыки демонов

Пройдя по коридору, вымощенному мраморными, но местами потрескавшимися плитами, оказываюсь в большой комнате. На полу — ковры, на стенах — картины (местами от них остались только следы), на окнах — тяжёлые, сейчас задёрнутые шторы. Большой телевизор на подставке, перед ним — невысокий журнальный столик, заставленный самыми разнообразными бутылками, большая часть из которых уже пуста. И диван, на котором сидит «мой» родитель.

Николай Орлов, некогда бравый военный, прошедший службу в горячих точках и разжалованный за превышение полномочий. А точнее — за пьяную драку с вышестоящим офицером из более знатного рода. Хотя это и дракой назвать нельзя — отец размолол оскорбившего его человека из рода Михайловых, в фарш, за что лишился всего — чина, перспектив, пенсии, и был вынужден заплатить огромную виру.

Наш род лишился почти всех активов, исключая лишь пару пекарен. Мать после этого слегла в больницу и вскоре умерла. Братья отца (Демид подозревал, что это он их и подговорил) попытались поджечь несколько предприятий Михайловых в отместку за случившееся, и были пойманы, после чего их казнили. Остались только отец, я и Лика — моя сестра.

После всех этих событий Николай пристрастился к выпивке и азартным играм, и вскоре начал просаживать в казино все накопления наших предков. Затем настал черёд фамильных драгоценностей, картин, и прочего антиквариата.

— Явился, — прохрипел отец, и залил в себя полстакана дешёвого виски, — Бездарь. Ого!

Он увидел кровь на моей одежде, и скривился.

— Снова наполучал, слабак?

Я вновь погасил попытавшееся разгореться в душе пламя ярости. Какие же эти низшие жалкие! Вот он — ничего из себя не представляет, развалина, спускающая жизнь в унитаз, забившая на воспитание собственных детей — и он ещё смеет что-то мне говорить?!

Выдохни, Джерлак, выдохни… Тут нельзя убивать всех направо и налево… Тем более «родителя»… Он тебе ещё пригодится…

— В этот раз всё наоборот.

— Ну-ну, — Николай, очевидно, мне не верит, — Как скажешь.

— Не рановато ты сегодня начал? Только полдень миновал.

Он аж поперхнулся от такой наглости.

— Ты что, сучий сын, вздумал мне выговаривать?! Ты, бездарь, решил поучать отца?!

Пустая бутылка лети мне в голову, но я легко ловлю её в полёте, и бросаю обратно, в столик. Во все стороны брызгают осколки, на затасканный ковёр проливается дешёвый алкоголь и по комнате разносится его запах.

А отец смотрит на меня во все глаза.

— Ты…

— Ты что-то не в духе сегодня, — говорю я, — Давненько на меня руку не поднимал. Случилось что-то серьёзное, верно?

Он скрипит зубами и встаёт. Видимо, хочет ударить. У него развиты умения Духа, но использовать их он может в ближнем бою — так что я демонстративно отвожу руку и зажигаю на ней большой огненный шар.

— Только попробуй — и я спалю этот свинарник. Он пропитан алкоголем настолько, что вспыхнет за секунду.

Отец выпучивает глаза. Он открывает и закрывает рот, как рыба, и не может ничего сказать. Даже не знаю, чему он удивляется больше — тому, что его бездарный сын неожиданно раскрыл чакры, или тому, что позволяет себе говорить с родителем таким тоном.

— Ну и жги! Давай, жги! Всё равно через неделю у нас всё это заберут! Жги, давай, чего стоишь?!

Он хочет сказать что-то ещё, но всё-таки берёт себя в руки и плюхается обратно на диван.

— Прорвался, значит? Раскрылся? И силу сразу почувствовал? Поздравляю…

Особой радости в его голосе не слышно, но я киваю, не решаясь распалять конфликт. Это просто бессмысленная потеря времени. Особенно — в свете услышанного.

— Спасибо. Да, «раскрылся».

— Ну и флаг тебе в руки, — бормочет он, отыскивая уцелевшую бутылку.

— Ты так и не ответил вопрос — что случилось? Кто заберёт дом?

— Не твоё дело, сопля!

— А чьё же ещё? — искренне удивляюсь я.

Действительно — я не был его сыном, это так. Но память Демида слилась с моей полностью, и теперь я ощущал, что этот человек и правда мой отец. Ну… биологический, по крайней мере… А сестра — моя сестра. И в первое время, пока я не освоюсь, как следует, не стоило настраивать против себя всех подряд. Тем более, что и сил особых для противостояния целому миру не было…

— Отец, ты посмотри вокруг. Живём как смерды, как безродные. Прислуги давно нет, питаемся в забегаловках. Машины ты продал, пекарни в залоге. Лике ещё три года учиться в школе, мне — поступать через несколько месяцев. Останемся без дома — что делать будем? Если тебе наплевать на нас, ты так и скажи, но если нет — расскажи, что произошло. Подумаем вместе.

Николай смотрит на меня очень внимательно.

— Надо же, — бормочет он, — Как яра[1] меняет человека… Только пробудился, а уже совсем другой… И говоришь по другому, и мыслишь. Страх потерял?

— Потерял, — соглашаюсь.

— Хм, а вот это ты зря. Страх помогает…

— Отец, давай по существу. Философии мне хватает в лицее.

— По существу — херово всё, сын. Проигрался я.

— Не в первый раз.

— Так по крупному — в первый… Нечем расплатиться будет…

— Сколько ты проиграл?

— Д… Десять…

— Чего?

— Миллионов.