Новая жизнь Милы

– Физкультуры. – В прихожей как-то незаметно появилась худенькая девушка, и впрямь похожая на суслика: короткая стрижка, чуть выдающиеся вперед зубы, маленькие, словно детские ручки. – Здравствуйте. – Она улыбнулась топтавшимся на пороге женщинам. – Вы проходите. И не обращайте на него внимания. Он всегда такой шумный. Мы записались на спецкурс йоги для беременных родителей. Здесь совсем недалеко замечательный физкультурный зал… И честно сказать, у нас полно времени.

– Неправда! – встрял муж.

– Замолчи, Хома, – отозвалась супруга и, заметив вытаращенные Натальины глаза, пояснила: – Нас так все зовут – Хома и Суслик. Смотрели мультик? Правда, мы здорово похожи?

– Только я вовсе не такой обжора… – завелся немультяшный Хома (плотненький и щекастый, как и его анимационный прототип).

Пока они препирались, Мила скинула сапоги и прошла вперед. Наталья плелась следом, издавая полузадушенные возгласы.

Жилище трудно было назвать типовым. Первоначально это была самая обыкновенная двушка с небольшой кухней и узкой прихожей. Теперь прихожая отсутствовала как таковая, и от двери посетители попадали сразу в кухню – столовую. От тамбурочка с вешалкой, ковриком и дверью в ванную ее отделял занавес из зеленых бусинок, который гармонировал с необычными обоями: бледно-зеленые стебли бамбука поднимались от пола. Присмотревшись, Мила увидела на одном из листьев кузнечика.

– Какие красивые обои! – протянула она.

– Это не обои, – улыбнулся Хома. – Ну, то есть обои, конечно, только самые обыкновенные, бумажные. А расписывали их мы сами.

Кухня, совсем простая, бежевого пластика, смотрелась на удивление органично. Вместо штор на окне были бамбуковые жалюзи, украшенные нитками тех же бус, что и занавес при входе. Раздвижные двери – седзи – вели в комнату.

Обстановка состояла из матраса на полу, ноутбука, который валялся рядом, и большой керамической вазы, в которой торчал не меньше чем куст багульника, покрытый нежными розовыми цветочками и беззаботно-зелеными листочками.

– Вы ориентируйтесь на то, что мебель мы заберем, – сказал за их спиной Хома. – Останется стенной шкаф – его бессмысленно разбирать. – Он раздвинул седзи в противоположной стене, и там оказался тот самый шкаф. – Светильники тоже – они подбирались под этот интерьер.

Наталья фыркнула. Потом, не сдержавшись, ехидно поинтересовалась:

– Мебель – это матрас и ваза?

Хома растерянно обвел глазами комнату, словно видел ее первый раз, и как-то неуверенно кивнул. Потом торопливо добавил: «И картины, и инсталляции». Наталья опять фыркнула. С ее точки зрения, то, что висело и топорщилось на стенах, надо было вынести на помойку как можно скорее. Например, вот эту металлическую рамочку, внутри которой наличествовал собранный из шурупов, гаечек и пружинок дракон. Его неожиданно подвижное тело частично выступало из рамки и произвело на много повидавшую женщину-врача пугающее впечатление. Людмила с любопытством оглядывалась. Люстры как таковой не было. В одном конце комнаты по потолку вилась тонкая серебристая трубочка, ощетинившаяся несколькими лампочками. В другом конце такая же трубочка начиналась на потолке, а потом плавно перетекала на стену, образуя некую идею то ли бра, то ли торшера.

Мила осматривала комнату со странным чувством успокоения. Три белых стены – на них замечательно будут смотреться несколько ее любимых картин, в частности букет разлапистых и каких-то растрепанных полевых цветов… Третья стена была светло-охристого цвета. Окно, обрамленное светлой рамой, низкий и широкий подоконник…

– На нем можно сидеть? – спросила она.

– Конечно, – отозвался Хома. – Мы на нем вдвоем сидим и на город смотрим… Ну, вы решили?

– А можно посмотреть санузел? – обрела голос Наталья.

– Прошу. – Молодой человек провел их обратно в прихожую и распахнул дверь. Наталья крякнула. Нет, здесь были унитаз, ванна, раковина – все как положено. Под раковиной имелась встроенная стиральная машинка.

– Она почти новая, – меланхолично заметила Суслик, выглядывая из-за плеча мужа, который, сделав страшные глаза, молча тыкал пальцем в часы на запястье. Так вот, стены и пол были отделаны приятной плиткой – бежеватой внизу и почти белой к потолку. Но все стены, раковина, ванная и кое-где пол были покрыты узорами – тут и там прыгали лягушки, парили бабочки, летали эльфы и большеглазые стрекозы.

Ванная изнутри пестрела морскими звездами и диковинными рыбами. В раковине наличествовал какой-то толстенький сине-зеленый обитатель. Его красный язык закручивался спиралькой. Мила мельком подумала, что это, должно быть, хамелеон, только он не очень похож.

– А вы не думаете, что это того… пестровато? – пискнула Наталья. – И вообще – как вы надеялись кому-то продать это… болото?

– Ну что вы, болото… Это все можно убрать. Смотрите.

Хома нагнулся и, подцепив ногтем ближайшую лягушку, стал отдирать ее от стены, поясняя:

– Это специальные краски. Рисуешь, а потом застывает и получается такая почти как резиновая штучка. Если где-то крепко пристало, можно немного растворителем потереть…

– А сколько вы хотите за квартиру? – спросила Мила.