Новая жизнь или Обычный японский школьник

— И… это взаимно! — отвечает Дзинтаро. Мама тут же хватает Хинату за шкирку и исчезает сама, и заставляет исчезнуть младшую сестренку, потому что «мужчинам надо поговорить, не мешайся». Появляется снова, убеждается что у всех есть чай и печеньки, вытаскивает еще коробку шоколадных конфет и снова исчезает. За столом остаёмся только мы вдвоем. Мы молчим. Потом Дзинтаро кашляет. Как-то неестественно кашляет, словно словами подавился. Мы молчим дальше. Я пододвигаю к себе чашку с чаем и пригубляю его. Дзинтаро вздыхает.

— Ну… я пошел тогда — говорит он: — ты… уже дома, так что…

— Погоди — говорю я: — я хотел с тобой поговорить, помнишь?

— Говори — пожимает плечами он. Снова молчание.

— Во-первых — спасибо что притащил меня домой — говорю я: — довольно далеко тут.

— Еще и территория их — ворчит Дзинтаро: — они бы в себя пришли да подмогу свистнули и хана.

— Ну да — отвечаю я. На самом деле никакой подмоги там и не нужно было — достаточно было бы если «они бы в себя пришли». У меня никаких ресурсов не осталось, как и положено после приступа ярости. Вышел весь. Так что в любом случае Дзинтаро спас меня от неприятностей.

— А, во-вторых, я хотел бы с тобой обсудить Томоко… — говорю я, поворачивая чашку с чаем против часовой стрелки. Просто занять чем-нибудь руки. Разговор будет нелегкий.

— Что там обсуждать — хмурится Дзинтаро: — твоя она вся, не претендую я.

— Нет, не в этом дело. Посмотри, как ей сейчас плохо — весь класс ее игнорирует с твоей подачи… думаю, что надо с этим что-то сделать.

— Да?! А то, что она какому-то ушлепку свои фотки откровенные высылала — это как? И Асаши говорит, что сам видел как она в лав-отель с каким-то мужиком зашла! — вскипает Дзинтаро.

— Ну и что? — пожимаю я плечами: — ну выслала фотки, ну пошла куда-то с мужиком — ну и что? — на самом деле я жутко сомневаюсь, что этот Асаши правду говорит, сплетники придумывать горазды.

— Как ну и что? — не понимает Дзинтаро: — но ведь она…

— Что она? Она теперь шлюха? Хорошо, даже если так — ну и что? Тебя-то это каким боком колышет?

— Но… она же моя девушка была! Моя девушка — шлюха!

— Хорошо. Даже допустим. Зачем цирк устраивать? Подошел, выразил несогласие, расстались по-человечески. Хотя на мой взгляд бред это все, но вот ты конкретно хочешь, чтобы твоя девушка была девственница и все такое. Что тоже бред, но предположим. Вот узнал ты, что девушка твоя не соответствует твоим высоким моральным стандартам — ну так скажи ей об этом.

— Так…

— А так получается, что ты — трус, Дзинта-кун.

— Что?! — Дзинтаро сжимает кулаки и хмурится: — выбирай слова, а не то я тебе прямо тут наваляю, не погляжу что ты больной.

— А ты давай — киваю я: — попробуй. Ты же только с больными, слабыми и женщинами воевать умеешь. Вот только я тебе и больной наваляю. Ссыкло ты, Дзинта-кун.

— …. — Дзинтаро резко встает с места, раздувая ноздри. Я поднимаю руку, останавливая его.

— Сядь, Дзинта-кун. Я не закончил. Или ты настолько ссыкло, что даже не дослушаешь и убежишь? Или накинешься? Уж выслушать-то ты не боишься?

Некоторое время он стоит, сжимая кулаки и упрямо согнув шею и я гадаю, бросится или все же уйдет?

— Хорошо — выдыхает он наконец и садится: — хорошо, я выслушаю тебя. Но потом… — угроза виснет в воздухе, не находит опоры и падает куда-то под ноги.

— Так вот, о чем это я? Ах, да. Дзинтаро — ты ссыкло, или говоря куртуазно — трус. Погоди, не перебивай, ты обещал выслушать. Дай мне объяснить, почему я так считаю. Вот смотри — когда появился Акихиро и его люди — ты повел себя храбро. Ты не заискивал, не встал на колени, ты был готов драться, даже несмотря на то, что скорей всего тебе бы наваляли. Верно?

— Ну — коротко кивает он.

— В конце концов ты не убежал, а дотащил меня до дома и взял на себя ответственность за происходящее, не просто привалил меня к калитке и нажал на звонок, чтобы убежать, а сделал все как надо. Эти твои поступки — поступки храброго человека.

— Что-то я тебя не понимаю — говорит он: — ты меня хвалишь или ругаешь?

— Ни то, ни другое. Так вот — вот тут ты был смел, отважен, дерзок и все такое прочее. А в ситуации, когда «боже мой, что обо мне подумают» — ты оказался трусом. Потому что тебе важно мнение твоих друзей, класса, школы. Потому что ты — испугавшись их мнения — повел себя крайне некрасиво и даже подло по отношению к человеку, которого ты, на секундочку, называл своей девушкой. Я уже не говорю, что все эти слухи скорее всего ложь и навет. То есть ты в любое время готов предать всех близких людей, друзей, родных, — ради общественного мнения, ради того, чтобы тебя считали «хорошим мальчиком».

— Я — не хороший мальчик!