Новая жизнь Димки Шустрова

«Дима, здравствуй!

Целую неделю Черное море ласкает меня на своих теплых, зеленых волнах. (В этом месте Димка каждый раз улыбался: он-то мысленно ведь так и представлял эту картину.) Погода стоит очень хорошая. Я плаваю, по оценке бабушки, уже на «4». А бабушка плавает замечательно! Раньше у нее был первый разряд по плаванию. Вчера было очень тихое море, и мы с бабушкой доплыли до красного буйка. Я совсем не боялась. С бабушкой не страшно. Она бы и взрослого человека могла спасти.

Здесь есть один смешной мальчик, Аликом зовут, в шестой класс перешел. Он каждый день приходит сюда с дедушкой. Сегодня Алик нырнул с камнем и целую минуту сидел под водой. А у меня так не получается, я не могу долго сидеть под водой. Потому что в груди больно. И вообще, не хочу. А еще Алик ходит на руках. Идет, идет, и прямо в море заходит.

А буек, к которому мы с бабушкой вчера плавали, похож на парус, как на сёрфинге (я узнала: можно говорить и сокращенно). Я уже несколько раз видела, как вдали проплывали сёрфинги. Красиво! Волны, парус, и человечек стоит.

Остановились на квартире, где и раньше жили. Но если захочешь написать мне письмо, то пиши просто: «Крым. Мисхор. До востребования». К почтовому отделению мне сбегать три минуты. До свидания, Дима. Передай привет своему другу А. Марина».

Дочитал Димка письмо и закрыл глаза. Ясно-ясно все представил. И саму Марину возле буйка, и далекий парус с человечком. Хорошее письмо. Только чего этот Алик все крутится там? Перед Мариной, что ли, выставляется? Водолаз, клоун! На руках ходит!

Надо все-таки научиться ходить на руках. Собирался днем, да забыл. Не сейчас ли попробовать?.. Но раздумал — тесно здесь, еще разобьет что-нибудь. И поздно. Завтра обязательно поучится.

Димка снова закрыл глаза, но почему-то не Марину на волнах представил, а Любчика. Сейчас на полке лежит, наверно, мечтает поскорее приехать. И думает, как бы Марину увидеть. Тоже что-нибудь демонстрировать станет. Он такой — упрямый. Своего добьется…

Больше о Любчике Димка ничего подумать не успел — помешали странные звуки, доносившиеся из другой комнаты.

Он подошел к двери, послушал и догадался: бабушка плачет.

— Ну чего ты, не надо. — Димка тронул ее за плечо. — Слышишь?

— Димушка, — всхлипнула Елена Трофимовна, — одни мы остались. Не нужны ей… Ушла. Тут ей, что ли, плохо было? В тепле, уюте. В квартире я приберу, все сготовлю, на стол подам — ешь, доченька, тепленькое, вкусненькое. Всю жизнь о ней заботилась. Еще Коля у меня был, сыночек, три годочка всего пожил. Вот после него только о Надюше и думала. Ночей, бывало, не сплю. Она в первые годочки тоже всякими болезнями переболела. И годы были трудные — после войны. Какое питание?.. Помню — ангина ее свалила. Такие в горле нарывы, ну, дышать не может. Вижу: погибает ребеночек — посинела, глазки закатила, на губах пузырики. Я и тормошу ее, и переворачиваю, и палец в ротик сую, чтобы воздух продохнула, да нарывы, может, полопаются. Всю ночь маялась с ней. И тепленьким чайком с мятой поила. К утру полегчало. Хорошо задышала. Это нарывы-то, значит, прорвались.

Бабушка снова всхлипнула, погладила внука.

А Димка и сам не заметил, как под глазами у него повлажнело.

— А вырастила, — вздохнула бабушка, — какая теперь за все благодарность? Про все забыла. И нас забыла…

Круг интересов

Писем в своей жизни Димка еще не писал.