Новая жизнь

Для охраны матриарха Андрей отозвал с занятий в академии двух своих лучших выпускников, благо у них предстоял экзамен, который он сам же и должен был принимать. Пообещав, что экзамен у них будет проставлен автоматом и с наилучшими баллами, Андрей утянул курсантов к себе, вроде как в качестве поощрения. Также под видом поощрения, а фактически — в качестве дополнительной охраны, Андрей вызвал из клановой школы боевых искусств трёх лучших старших учеников, отменив у них занятия, благо они уже подготовили себе достойную смену и уверенно шли к тому, чтобы самим стать сэнсэями — Андрею катастрофически не хватало времени на преподавание в клановой школе, пора было искать себе замену. В результате в его доме, помимо самого хозяина, присутствовало пятеро высококлассных бойцов, которые могли справиться почти с любой неприятностью. А то, с чем не могли справиться они — не справился бы и батальон спецназа, тем более что недалеко от его дома в стелс-режиме парил его челнок, полностью вооружённый и имевший на борту две полностью экипированные сотни бойцов-десантников клана Лерой, получившие личное указание от Андрея не подпускать без приказа к дому никого на расстояние прицельного выстрела, а при попытке прорваться — открывать огонь на поражение. Руководство Лерой тоже получило запрет на воздушные сообщения в этом районе — как главнокомандующий Андрей имел на это право. Короче, всё было сделано для того, чтобы их спокойному отдыху никто не мешал — в кои-то веки Андрей воспользовался дарованной ему властью в личных целях…

Вечеринка плавно началась после обеда и продлилась до глубокой ночи. Было всё — богатый стол и кавказский шашлык из вымоченного в домашнем вине мяса. Это же вино было на столе, обычное и креплёное, а также наливки и настойки из чачи — водки собственного изготовления, полученной из этого же вина.

Матриарх сначала пыталась быть вежливой и корректной, одев очередную маску, но постепенно, видя естественное поведение всей многолюдной компании, оттаяла и расслабилась, чему немало способствовал шашлык, щедро запитый вином и наливками. Андрей умел руководить застольем, постоянно рассказывая смешные истории и анекдоты, которые с лёту переводил на оканийский. Периодически, прося одну из жён налить в бокалы, Андрей вставал, поднимал свой и толкал очередной тост:

— Дорогие жёны и не менее дорогие гости! Поднимаю бокал за здоровье присутствующих. По древнему поверью моей родины, у вас прибавится столько здоровья, сколько вина выпьет хозяин, произнёсший этот тост. И напротив — у хозяина прибавится столько здоровья, сколько за него выпьют гости. Поэтому я выпью этот бокал до дна! — и Андрей, допив бокал до дна, переворачивал его вверх ногами, показывая, что на дне ничего нет. Чтобы не обидеть хозяина, присутствующие тоже вынуждены были пить до дна. Исключение составляли жёны Андрея — традиционно почти половина из них была беременна, и вместо вина они пили фруктовые соки.

Стемнело, и в сгустившихся сумерках Андрей переместил всю собравшуюся компанию на лужайку перед домом, где заблаговременно, как и в холле дома, были расставлены столы и удобные кресла, горел костёр и над толстым слоем багрово тлеющих углей жарились на решётке куски мяса. Изрядно захмелевшая матриарх блаженствовала, развалившись в удобном кресле перед прогорающим костром в окружении Андрея, одной из его жён и двух молодых мужчин клана Лерой. Мужчин матриарх смутно помнила по недавним переговорам — оба они находились в числе пятидесяти бойцов, участвовавших в дуэлях. Потрескивающие угли, взметающие вверх, в ночь, догорающие точки искр, горячее, пропахшее дымом и истекающее соком ароматное мясо на маленькой тарелочке, вино, весёлые рассказы и смех, песни…

Жёны Андрея хорошо пели, особенно хором, когда их собиралась небольшая стайка. Тогда им пытался подпевать Андрей и мужчины. К этому времени матриарх заметила, что как-то незаметно она перебралась с кресла на колени одного из мужчин Лерой, отзывавшегося на имя Мидо, и свернулась калачиком на его мощной мускулистой груди. Убаюканная тёплой домашней обстановкой, она незаметно задремала, в полусне слушая песню на незнакомом языке, которую густым, сочным, низким голосом вёл Рур:

— Ой, то не вечер, то не вечер, мне малым мало спалось…

Иногда она выныривала из сладкой полудрёмы, чтобы послушать очередную песню в исполнении жён Рура или в его собственном исполнении, красивом и мелодичном, жаль, что на незнакомом языке:

— … выгнали казаки сорок тысяч лошадей, и покрылось поле, и покрылся берег…

В стальных, но ласковых и нежных объятьях Мидо было так уютно, что матриарх, не дождавшись окончания вечеринки, заснула.