Новая жизнь 7

Внизу, на кухне — уже суетится мама. Никогда бы не подумал, что она так рано встает, а с другой стороны, сколько времени занимает всей семье с утра завтрак из трех блюд приготовить? Да еще и упаковать красиво в лакированные коробочки бенто, раньше у нас пластиковые контейнеры были, вроде и удобно, и симпатично, но со времен знакомства Натсуми с моей мамой — у нее появились лакированные коробочки разных цветов. То ли сама купила, увидев такую у Натсуми, то ли еще что… с Натсуми станется подарок дорогой сделать. Вспоминаю На-тян и на душе становится немного грустно. Да, смерть это не конец, а только начало, но все равно грустно. Вздыхаю, пододвигаю к себе стул и сажусь.

— Доброе утро! — мама целует меня в лоб и ставит передо мной плошку с мисо-супом. Да, суп с утра — традиция здесь такая. Кроме супа — еще омлет, вернее жаренный рис, завернутый в омлет. Все эти анимешные условности и традиции — завтракать ломтиком хлеба на пути в школу, это мамой не одобряется. Мама считает, что завтрак — самый важный прием пищи и что немаловажно — полностью ею контролируемый. Потому каждый член семьи при выходе во враждебный внешний мир должен получить свою порцию питательных веществ, всех этих животных белков, насыщенных жиров и сложных углеводов, а также витаминов, минералов и любви. Потому что завтрак готовится мамой с любовью, вот так.

— Доброе утро, ма! — отвечаю я. Ситуацию с трусами я собираюсь замалчивать и игнорировать. Может принято так, чтобы мама ночью с детей трусы стягивала и стирала, кто их знает… нет, в памяти у Кенты такого ничего нет, но мало ли… забыл.

— Ты на этих двоих непосед внимания не обращай — говорит мама и накладывает мне омлет с жаренным рисом, ставит плошку для соуса: — они по тебе соскучились сильно. Хината вон, все глаза проглядела «где же братик и когда меня Бьянка-анэки на своем автомобиле покатает».

— Ну мама! — тянет Хината, которая трет свои покрасневшие уши: — Мам!

— И Айка-тян тоже соскучилась — продолжает мама, накрывая на стол: — как про тебя речь зайдет, так покраснеет вся! Я ей правда уже сказала, что у нее конкуренция сильная и что она только третьей женой сейчас может стать…

— Неправда! — пищит Айка и снова отворачивается в сторону: — Не было такого!

— Да и я по тебе соскучилась… — мама садится напротив, опускает голову на ладонь руки и наклоняет ее, глядя на меня. Я немедленно давлюсь супом. К такому жизнь меня не готовила. Как человек с комплексом неполноценности я тут же начинаю подозревать подвох — как только меня начинают где-то любить особенно сильно — тут же начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.

— Кха-кха! — откашливаюсь я: — аа… я, пожалуй, пойду… Мне сегодня в Академию очень-очень рано нужно! У меня… коллоквиум! И эссе сдавать!

— Ступай. Только поешь сперва. Если будешь плохо есть, то станешь худым и вялым, перестанешь девочкам нравится. Бьянка и Сора тебя бросят. Останемся мы с тобой сыночка одни… — горюет мама, положив голову на ладошку: — эх… вот так растишь, растишь человека, а кто-то пришел и увел из семьи. Несправедливо, скажи, Айка-тян?

— Несправедливо! — пищит Айка: — Вернуть на место!

— Зиме вопреки. Вырастают из сердца. Бабочки крылья. — декламирует мама: — Даже если ты думаешь, что зима наступила, в твоей жизни всегда есть место любви.

— Мама Басё цитирует. — замечает Хината: — а мне брат уши надрал. А у Басё нет ничего про недопустимость насилия в семье?

— И кто бы мог сказать. Что жить им недолго. Неумолчный треск цикад. — тут же находится мама: — Это про то, кто громче всех трещит — тот быстрей всего получает по голове. Не жалуйся. Он твой старший брат и может делать с тобой что хочет.

— Кьяя! — выдает Айка, опять краснея до корней волос.

— Ну… не до такой степени — поправляется мама: — но уши надрать точно имеет полномочия.

— Пойду я пожалуй — говорю я, вставая: — спасибо за завтрак и компанию. Как и всегда все очень вкусно.

— Ступай, сынок. А я пока этих придержу, чтобы тебя не преследовали на улице. — кивает мама: — А то…

— Ну мама!

Так как на самом деле идти в Академию еще рановато — я заворачиваю в доки. В портовый квартал. Светает, улицы уже начинают оживать, мимо меня проезжают грузовички со свежей рыбой, продукцией местных пекарен и курьерские мотороллеры. Я сворачиваю в доки и через некоторое время — стою перед решетчатыми воротами с надписью «Осторожно! Злая собака!», с подписью от руки мелом «Беззубая». И поправкой — рукой Рыжика внизу — «зато засасывает насмерть!».

У меня есть электронный ключ-карта, замок на воротах пищит, и лампочка светодиода вспыхивает зеленым. Ворота открываются. В самом деле, думаю я, что делать в Академии в такую рань? В библиотеке торчать? Я уж лучше Бьянку проведаю, узнаю, как там Юрико устроилась, не обижали ли ее ночью. Впрочем, зная Бьянку и Рыжика могу предположить, что никто никого не обижал, даже наоборот.