Новая жизнь

Шумный вошел. Ярослава проводила гостя в гостиную, а сама пошла наливать чай. Девушка помнила, что Александр не чувствует вкуса, но решила не акцентировать на том внимания. Насыпала сахара и налила заварки как себе и, прихватив персиковый джем, понесла угощение гостю.

– А почему ты без Тихона? – начала расспрашивать Яся, сев рядом.

Молодой человек достал из кармана блокнот и начал писать:

"Он в зале, тренируется"…

Ярослава читала объяснения друга, но грустные мысли мешали сосредоточится. К горлу то и дело подкатывали слезы. Яся сдерживалась и делала вид что, читает длинное повествование о том, почему неразлучные друзья вдруг разделились.

Александр видел, что девушка чем-то расстроена, и ей не до него. Прервав красочный рассказ, он неожиданно написал:

"Что случилось, Ярослава, почему ты плакала?"

Девушка подняла на него влажные глаза. Она редко плакала, но если начинала, то остановиться было сложно, особенно если находился человек, который начинал утешать. Так произошло и в этот раз. Глядя в теплые глаза Александра, Яся не смогла сдержать слез. Взяв со стола салфетку, Ярослава начала вытирать глаза.

– Я не хочу уезжать с Милитари, – выдавила девушка.

"Почему ты должна уехать? В чем дело?" – удивился Шумный.

– Дело в Герарде… – начала девушка, потом осеклась, – Нет, не правильно… Дело во мне.

Ярослава тяжело вздохнула. Александр ждал продолжения и не поторапливал.

– Теперь понимаю, что имела в виду моя мама, когда говорила, что красота может испортить девушке жизнь похлеще уродства. Ее всегда удручала моя привлекательность. В детстве меня это удивляло и даже обижало, – после недолгой паузы проговорила девушка.

Ярослава отпила горячего чая и продолжила.

– Дело в том, что я совершенно не соответствую своей внешности. Мне хорошо внутри своей уютной раковины, и практически никто не нужен. Люблю проводить время наедине с собой или с очень близкими людьми. Я, если можно так выразиться, – отшельник. И все бы ничего, если бы ни моя внешность. Она как насмешка природы. Надругательство над моей замкнутостью. Сколько себя помню, от нее одни неприятности. Таскаю ее на себе как карнавальный костюм, который не могу снять.

Ярослава замолчала. Девушка не знала, как правильно объяснить молодому человеку, что чувствует. Александр ждал.

– Всю жизнь, глядя на меня, люди думают, что я высокомерная стерва. И это мешает. Я завидую Тринидат, которая носит свою красоту как драгоценности. Она умеет преподнести себя и извлечь из своего дара максимальную выгоду. Таким женщинам надо давать привлекательность. Я же со своей врожденной привлекательностью, как обезьяна с гранатой… -Ярослава тяжело вздохнула и добавила, – Прости, мне сложно тебе объяснить. Я редко разговариваю с людьми по душам. Получается плохо, – грустно закончила Ярослава.

Александр удивленно посмотрел на девушку и написал:

"А при чем тут Герард и отъезд с Милитари?"

Ярослава поняла, что изъясняется настолько расплывчато, что сама забыла, с чего начала, и улыбнулась.

– Герард – очередная жертва моего неумелого обращение с этой гранатой. После выступления в рамках тура он пригласил меня на пару слов. Вручив футляр с дорогим украшением, попросил о свидании, а я отказала. Отказ его очень задел. Но тогда меня это мало заботила. Я и представить не могла, что он станет моим руководителем. Теперь пожинаю плоды своей неосмотрительности.

"Знай ты, что он твой будущий начальник, согласилась бы?" – заинтересовался Александр.

– Нет, конечно, но возможно объяснилась бы более мягко. Или наврала бы что-нибудь правдоподобное, – ответила Яся и грустно вздохнула, – Но ничего не поделаешь, теперь он зол и постоянно придирается ко мне. Иногда бывает откровенно груб, как сегодня, – грустно сказала Яся.

"А что было сегодня?" – насторожился Александр.

– Да ничего особенного. Все как всегда. Обвинял меня в том, что мне не свойственно; распутство, зазнайство, лицемерие и даже пьянство. Утверждал, что его провести не удастся, и он мне спуску не даст, – с невеселой улыбкой проговорила девушка.

Глядя на расстройство девушки, сердце сжималось, а где то в глубине души начала зарождаться неприязнь к несправедливому начальнику.