Новая жизнь

Я не мог ни проникнуть в глубины книги, ни добиться серьезных чувств от Джанан, но я чувствовал, что сейчас, глубокой ночью, сумею сказать что-то, что хоть как-то сблизит нас. Поэтому я сказал Джанан, что время — страшная вещь, а мы, не зная об этом, отправились в путешествие, пытаясь спастись от него. Поэтому мы постоянно находились в движении, мы искали мгновение, когда время останавливается. А это мгновение и было неповторимым моментом полноты бытия. Когда мы приближались к этому мгновению, мы чувствовали исходное время и видели в мертвых и умирающих это невероятное чудо. Мудрость книги прочитывалась и в комиксах, которые мы листали по утрам, и теперь нам предстояло постичь ее. По ту сторону, в той далекой стране нет ничего. И начало, и конец нашего путешествия там, где мы. Он был прав: убийцы везде — в дороге, в темных комнатах. Смерть проникала в жизнь через книгу, через книги.

Я обнял ее и сказал: милая, давай останемся здесь, в этой прекрасной комнате, которой мы будем дорожить. Смотри: стол, часы, лампа, окно. Утром мы будем вставать и любоваться шелковицей. Ну и что, что он там. Мы-то здесь… Вот подоконник, ножка стола, фитиль лампы. Свет и запах. Мир такой простой! Забудь ты книгу. Он тоже хочет, чтобы мы ее забыли. Жить — значит обнять тебя.

Но Джанан ничего не слышала.

— Где Мехмед?

Она внимательно смотрела на потолок, словно искала там ответ. Нахмурила брови. Лоб стал казаться выше. Губы задрожали. В желтоватом свете комнаты ее кожа приобрела розовый оттенок, который я прежде никогда не замечал. Теперь, когда Джанан отъелась и выспалась в спокойной обстановке, ее лицо приобрело нормальный цвет. Я сказал ей об этом, надеясь, что ей захочется счастливой, упорядоченной домашней жизни и она внезапно решит выйти за меня замуж.

— Потому что я заболеваю, — сказал она. — Простудилась под дождем. У меня температура.

Она лежала и смотрела в потолок, а я лежал рядом, любуясь цветом ее лица, а потом приложил руку, как опытный врач, к ее гордому лбу. Моя рука застыла, словно я желал убедиться, что она не сбежит от меня. Перед глазами всплывали детские воспоминания, и я понимал, что она изменила все, особенно мои ощущения, вызванные прикосновениями к обычным вещам. Но в голове у меня были другие планы и другие мысли. Когда она слегка повернулась и вопросительно посмотрела на меня, я сказал ей правду:

— У тебя температура.

Внезапно я понял, как решить все проблемы. После часа ночи я спустился на кухню. Среди страшных кастрюль я нашел ковшик и заварил в нем липовый чай, найденный в какой-то банке; все это время я представлял, как скажу Джанан, что лучшее средство от простуды — лечь под одеяло и обнять кого-нибудь. Потом, когда в коробках с лекарствами я искал аспирин, я думал: если я тоже заболею, мы будем целыми днями лежать в комнате вдвоем. Зашевелилась занавеска, раздалось шарканье тапок. Сначала передо мной возникла тень жены Доктора Нарина, а потом появилась и нервная жена. «Нет, сударыня, — сказал я, — не беспокойтесь, она просто слегка простыла».

Она отвела меня наверх. Заставила достать из шкафа толстое одеяло, надела на него пододеяльник и сказала: «Ах, бедняжка! Она настоящий ангел! Не огорчай ее, слышишь?» А потом добавила еще кое-что, о чем я буду помнить всегда: какая красивая шея у моей жены.

Вернувшись в комнату, я долго смотрел на ее шею. Разве раньше я этого не замечал? Замечал и любил. Но теперь красота ее шеи поразила меня настолько, что я долгое время не мог ни о чем думать. Я наблюдал, как она медленно выпила липовый отвар, потом проглотила аспирин, завернулась в одеяло и стала ждать, как послушные дети, когда все пройдет и ей станет хорошо.

Наступило долгое молчание. Прикрыв рукой глаза, я смотрел из окна. Шелковица слегка трепетала на ветру Родная моя, наша шелковица трепещет даже от легкого ветра. Молчание. Джанан тоже дрожит, а время летит быстро.

Так очень быстро наша комната превратилась в комнату больного. Я ходил взад и вперед, и мне надоели стол, стакан и журнальный столик, уже ставшие хорошо знакомыми и слишком личными вещами. Пробило четыре. Сядь ко мне сюда, на кровать, попросила она. Я потрогал ее ноги через одеяло. Она улыбнулась, сказала, я очень хороший. Закрыла глаза и сделала вид, что спит. Нет, действительно уснула. Уснула? Уснула.

Я заметил, что хожу по комнате. Гляжу на часы, наливаю воду из графина, смотрю на Джанан, ничего не решая. И просто так глотаю таблетку аспирина. Когда она открывает глаза, вновь и вновь кладу ей руку на лоб, проверяя температуру.