Новая Шехерезада

— Кстати — Выру очень милый городок, нам тоже надо будет как-нибудь туда съездить! — сказала Ляля.

В отдалении несколько смущенно появился Альберт, одетый в десантную форму без погон — сапоги, раскрытый на груди френч, берет, тельняшка.

— Мне Яан сказал, — пояснил Костя, — что сегодня у них встреча — всех ребят, что служили десантниками.

«Боюсь, добром это не кончится!» — подумал я.

Вечером, не утерпев, мы сами поехали на машине в Выру. По центральной улице плотно двигались толпы молодежи. Среди них, по три, по четыре, слегка вразвалку, с вызовом глядя на встречных, шли бывшие десантники — на углу их уже скопилась большая команда. Однажды нам показалось, что мы увидели мелькнувшую дочурку, мы рванули туда — но ее не было.

Уже в темноте мы услыхали в прихожей бряканье дужки ведра, вышли, включили свет... Альберт стоял на коленях перед ведром, дочка мыла ему ладонью окровавленное лицо.

Утром дочурка сидела с Альбертом на сложенных досках, выговаривала ему, он послушно кивал.

— Мы с Альбертом уезжаем в Ленинград! — сияя, подошла к нам она.

Я поперхнулся.

— Надо походить с ним по театрам, музеям, — озабоченно сказала дочурка. — Ему это необходимо!

— Ты думаешь? — пробормотал я.

— А ты думаешь — только тебе это нужно?

— Мне кажется, ты сошла с ума! — сказала жена.

— Почему, мама? — уже злобно проговорила дочь.

— Но ведь в воскресенье... мы совсем уже поедем в Ленинград! — сказал Костя.

— А мы вернемся в субботу! — весело сказала дочурка. — Честно, мама! Обещаю вам это!

— Знаю, как вы вернетесь! Нет, нет и еще раз нет! — от волнения я не мог попасть ложкой по яйцу.

— Нет, вернемся! — топнув ножонкой, воскликнула дочь.

— Не вернетесь... потому что не уедете! — спокойно сказал я.

Дочь, сощурившись, посмотрела на меня:

— Так, да? Ну тогда иди сам и говори хозяевам, что ты не хочешь, чтобы их сын ехал в Ленинград!

Ловко закрутила! Причем на свою собственную шею — вот что обидно!

— А каково будет бабушке беспокоиться о вас?! — сказал я.

— Она нас и не увидит! — воскликнула дочка.

— ...Ладно! — вставая, проговорила жена. — Сейчас я пойду к Вийве и спрошу у нее — с такой ли уж большой радостью отпускает она сына!

— Спроси!

— И спрошу!

Жена, придерживаясь за трос, пошла по мосту. С каким умилением мы смотрели на этот мостик еще позавчера! Вскоре по нему, улыбаясь, шла Вийве.

— Вийве! — заговорил я. — Вы как... не возражаете против того, чтобы ребята поехали в Ленинград? Ведь Альберт, мы знаем, должен работать... нехорошо отрывать его?

— Нет. Хорошо! — безмятежно улыбаясь, ответила Вийве. — Он выполнил уже свой заказ, осталось только оксидировать. Пусть едет!

Наступила тишина.

— Скажите... а вы не боитесь его отпускать? — спросила жена.

— Нет. Альберт честный, порядочный парень. Он дал мне слово, что все будет хорошо, — твердо сказала Вийве.

Да — добавлять тут уже было нечего!

— Ну хорошо... Мы боялись только, что вы возражаете... А если вы согласны... тогда пожалуйста! — пробормотал я.

— Ура! — дочка, подпрыгнув, умчалась за вещами.

Через мост, сияя, шел Альберт с черным атташе-кейсом в руке...

— Но в субботу, как договаривались, будьте здесь! — крикнул я вслед убегающим детям.

— Ну конечно, папочка! — счастливым голосом откликнулась дочь.

Мы неподвижно, как спущенные мячи, сидели на скамейке.

— А я уверена, что все будет хорошо! — сказала жена.

— Ладно! Хватит! Пора за дело приниматься, рыбу ловить! — Костя уже в который раз набросился на лодку...

Естественно, что ни в какую субботу они не приехали. Наступило ясное, солнечное утро — узкие полосы пробивались через бамбуковые занавески... Поезд в Выру приходил в шесть утра, если б они приехали, как обещали, то давно были бы дома... Но что поделаешь — надо вставать! Я поднялся, огляделся — комната была пуста. Я вышел во двор. Светило солнце. Улыбаясь, жена и Костя сидели за столом и пили молоко.

— Это так отец переживает за свою дочь — спит до одиннадцати! — сказала жена, и они засмеялись.

А и действительно — чего страшного? Жизнь продолжается! Теперь стояла проблема — как пройти через мост, спуститься к воде — и не встретить при этом хозяев... разговаривать, наверное, надо весело... получится ли? Но тут, к счастью, сверху спустилась заспанная Ляля и без особых мучений (а что ей, собственно, мучиться, не ее же дочь похитила хозяйского сына) пошла через мост, спустилась к бане. Через минуту я услышал, как они там разговаривают с Яаном... прислушался, вытянув шею, но слов не разобрал.

— Та-а-а... Та-а-а, — весело повторял Яан, но что именно «да», выяснить я пока не мог.

Наконец Ляля вернулась (ну сколько же можно заниматься туалетом!).

— Ну... что там? — как можно небрежнее поинтересовался я.

— Яан говорит, что сегодня будет баня.

— Да? — я вскочил из-за стола. — Но, наверное, надо помогать? Принести воды, дров... — я стал озираться вокруг.

— Нет. Не надо помогать! — появляясь рядом, проговорила Вийве. — Мы сами сделаем! Это наш долг! — она неторопливо, с достоинством, пошла через мост.

Какие люди! Представляю, что за кошки скребут у них на душе, — и как держатся!

— Надо... что-нибудь им подарить! — вскочил я.