Новая реальность

— Прибрать здесь вели, и ковер поменять, — я подошел к злополучному парику. — И кому тут слава Екатерины Медичи покоя не дает? — парик нужно было забрать, но я понятия не имел, куда его можно было поместить, чтобы никто больше не траванулся. Тут мой взгляд упал на кувшин, из которого я поливал Ушакова. Засунув парик в кувшин с помощью кочерги и закрыв крышку, я поискал глазами место, куда его можно было поставить. На полках с книгами стояло несколько ваз, и я тут же поставил к ним кувшин, пряча его на самом видном месте.

— Государь Петр Алексеевич, а зачем ты Андрея Ивановича так наизнанку выпотрошил? — Митька скатал ковер и встал на ноги, легко закинув его себе на плечо.

— Чтобы яд из нутра его вывести, — я поднял уже становившуюся знаменитой папку, на которую чудом не попало ни капли того, что вытекало из Ушакова.

— Так ведь ежели яд через голову попал, то как как он в нутре-то оказался? — я посмотрел на Митьку и покачал головой. Вот как ему объяснить?

— Так надо было, Митька, сам же видел, что очухался Андрей Иванович, а то труп трупом валялся.

— И то верно, — Митька, подумав с полминуты, кивнул и направился к выходу.

— Не забудь потом помыться, а одежу с себя в стирку кинуть, — крикнул я ему вслед. Митька даже оторопел и остановился в дверях.

— Зачем?

— Ты мне поотнекивайся, — я сдвинул брови. — Ежели узнаю, что не выполнил наказа моего, выпорю.

Митька вышел, что-то бормоча себе под нос, вот ведь чучело, ну ничего, мы еще сделаем из тебя человека. Я же смотрел на кувшин, и чувствовал, что меня начинает потряхивать.

— Репнин! — Юра влетел в кабинет, словно и не отлучался по моим поручениям. — Пиши указ. Ежели кто еще раз во дворец, али на любую ассамблею явится обильно духами политый, али от кого потом будет разить так, что запахи сторонние, присущие отравам различным, будет их вонь перебивать, получать тому десять плетей, независимо от пола и возраста. Написал? Отлично, давай сюда, на подпись. Пущай Юдин в газете указ пропишет, а Михайлов вместе с Трубецким продумают, кого в качестве нюхача приставлять.

— При всех ассамблеях? — Репнин икнул.

— Нет, пока только при дворце. Пущай пока всех, кто тут постоянно трется, перенюхают, да с самих себя начнут, — меня трясло и я не мог успокоиться. Что если бы брезгливый и немного параноидальный Ушаков, уподобляясь другим не мылся неделями, а только духами на иноземный манер поливался? Сумел бы он не схватить гораздо большую дозу яда, чем ту, что в итоге получил? Сумел бы я распознать, где именно этот яд был сконцентрирован, если бы от Андрея Ивановича чем другим разило? Почему он сам его не унюхал, ведь этот лис точно знал, как должен пахнуть мышьяк. И самое главное: что бы я без него делал сейчас?

— Государ… — я резко обернулся и встретился с удивленным взглядом Бидлоо. Он смотрел на мою правую руку, и морщил лоб. Я опустил взгляд и спрятал руку за спину, потому что, совершенно не думая, выхватил кинжал, висящий как всегда на поясе, готовый отразить возможную атаку. Так и до психушки недалеко. Я криво улыбнулся.

— Да, Николай Ламбертович, ты мне что-то хочешь сказать?

— Яду попало в кровоток немного, Андрей Иванович скоро поправится. Да и помош он получил вовремя. Но от кровопускания категорически отказался…

— И правильно сделал. Он и так ссать будет кровью пару дней, — мрачно предсказал я, засовывая кинжал в ножны. Отравления мышьяком делятся на два вида: смертельные и тяжелые, других в отсутствие известных мне методов выведения этой дряни из организма не существует, так что для Ушакова все только начинается и всех нас ждет очень веселая неделя, потому что я ни хрена не химик и не смогу набодяжить унитиол, чтобы хоть немного помочь его организму в этой очень нелегкой борьбе. — Я благодарю тебя, Николай Ламбертович, за службу. Значит, большего для Андрея Ивановича мы пока сделать не сможем?

— Нет, — Бидлоо покачал головой. — Остался толко один лекар – время. Я хочу осмотреть тебя, государ. Ты слишком тесно помогал ему, мог и сам получить мышьяк на руки.

Сначала я хотел отказаться, но, бросив невольный взгляд на лужу, которую еще не убрали с пола, ответил согласием. Осмотр занял совсем немного времени. Посмотрев напоследок мою мочу и понюхав ее, что вызвало во мне сильнейший рвотный позыв, и, судя по выражению лица Репнина у него тоже, Бидлоо сообщил, что я все еще здоров, как молодой бык, и удалился, прихватив с собой свой чемоданчик.

Я некоторое время после его ухода смотрел на Репнина, затем моргнул.

— Что там преображенцы, не бузят?

— Бузят, — Репнин скривился. — Но их не в кандалах отправляют в Сибирь, поэтому те же семеновцы их пристыдили, что мол, служба у гвардии там, куда ее пошлют, а преображенцы совсем совесть потеряли, вместе со стыдом и, похоже, честью.

— И что, подействовало?

— Как ни странно, но да. Все-таки они славные вои. Многие еще в Северную войну себя славой покрыли, и еще помнят, кому присягали на кресте. Так что побузили и успокоились.