Новая методика обольщения

— Нет, ты очень дельный дизайнер. И с обложкой ты меня убедила. Но я прошу вернуть тот фон, который был. В данном случае, я имею право настаивать, я заказчик. И давай без обид. Не надо смешивать личную жизнь и работу. Понимаешь?

Мерцающий монитор и окружавшие его предметы начали раздваиваться и расплываться перед глазами. Полин вскочила. Она не хотела демонстрировать слезы — еще не хватало, чтобы Николас счел их нарочитыми.

— Понимаю. Перекрасить странички в пошленький голубой цвет несложно. Отдай мне распечатки, я брошу их в корзину в приемной.

Полин потянулась и резким движением вырвала у Николаса кипу страниц. При этом, сама того не желая, она нечаянно, острым ногтем полоснула по его руке. Он изумленно уставился на заалевшую царапину.

— Тигрица… Смотри-ка, до крови.

— Приношу свои официальные извинения, как заказчику.

Одним махом смяв листы в огромный ком, Полин устремилась к двери. Николас проявил неожиданную резвость: пока она огибала длинный стол, он, на удивление живо выбравшись из кресла, преградил ей дальнейший путь.

— Я же просил не обижаться. Это еще что? — Своими короткими пальцами Николас коснулся ее намокших нижних ресниц. — Черт, кажется, я наговорил лишнего. Я был бестактен, да? Прости, Полин, но я в самом деле, очень устал. Погода тяжелая, и я неважно себя чувствую в последние дни…

— Зачем ты заявляешь, что не надо смешивать работу и личную жизнь? — пробормотала Полин, запинаясь и не поднимая головы. — Разве в этом кабинете я становлюсь тебе чужой? Почему ты разговариваешь со мной таким тоном? Даже за руку меня не возьмешь… В постели ты такой ласковый. И говоришь мне совсем другие вещи… Я так старалась. Для меня это не просто очередной заказ. Я в первую очередь хотела тебе угодить. А ты говоришь, что я рисую детские рисунки, что они пугающие, ляповатые… — Вновь проникнувшись отчаянной жалостью к самой себе, Полин исторгла очередную порцию слез. — Нет, Ник! Я классный специалист. А ты какой-то двуликий Янус. Почему здесь ты обращаешься со мной как с обычной подчиненной? Разве я провинившийся щенок, чтобы меня окунали мордочкой в лужу? Я догадываюсь, по большому счету ты ко мне равнодушен. Но все равно: я не заслужила такого обращения, тем более от тебя…

Она хотела добавить: «от человека, которого люблю», но не отважилась. Николас бросил на нее быстрый взгляд и принялся с силой тереть собственный подбородок, словно проверяя качество бритья.

— Полин… Ты все понимаешь неправильно. Ну, как ты можешь так говорить? Я уже давно не мальчик, я не всеяден, я просто не стал бы вступать в продолжительные отношения с женщиной, которая мне безразлична. Не стал бы приглашать ее к себе домой, потому что неприкосновенность моего жилища священна, доведена до абсолюта. И вообще: я не стал бы заводить служебный роман от нечего делать, потому что это безответственно по отношению к женщине — тем более такой изумительной, уникальной. Пойми, я никогда не проявлял фонтанирующих чувств. Я даже своего сына ни разу не поцеловал после того, как ему исполнилось семь лет, потому что… Да потому, что я не Адальберто Бранчиароли, который прямо брызжет эмоциями, словно провинциальный трагик на сцене. Только для Адальберто это не игра. Я же вижу, Полин, ты считаешь, что моя сдержанность в словах, в поступках проистекает из равнодушия. Это неверно! Понимаешь? Просто я такой человек и никогда не буду другим. Если я всерьез тебя обидел — извини. Я всего лишь высказал свое личное дилетантское мнение. Получилось чересчур категорично, да? Повторю: причина только в моем нынешнем состоянии. Неужели ты думаешь, что я походя, от безразличия, могу тебя унизить, оскорбить? Я очень высоко тебя ценю — твои дарования, эрудицию. И потом, разве это не чудо: встретить в наши дни настолько феерическую женщину? Ты впархиваешь сюда, словно редкая бабочка: крылышки трепещут, переливаются… Блеск, звон… Разве я равнодушен к тебе, Полин? Разве я могу быть равнодушен к женщине, которая проявляет ко мне, стареющему субъекту, такую… прости, конечно… неистовую пылкость?

К концу монолога Полин была готова простить Николасу не только его сегодняшние замечания, но и любые другие прегрешения на десять лет вперед. Ее глаза высохли, пальцы безостановочно крутили пуговицу на его пиджаке. Не жалуйся он на свое недомогание, она заставила бы его заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас.

— Ник, а что у тебя болит?

Николас дернул плечами:

— Не важно.

— Я должна знать, милый. Надеюсь, не сердце?

— Нет. Желчный пузырь опять напомнил о себе. Он не любит совокупности нервных и физических нагрузок, а поездка в Европу несколько меня подкосила. Надо посидеть на жесткой диете и как следует отдохнуть. Но, увы, до рождественских каникул отдыха не предвидится… Придется протянуть еще месяц. Да-а, это ерунда. Просто на время придется отказаться от некоторых продуктов. Моей жизни ничто не угрожает… Отпусти эту злосчастную пуговицу, Полин, ты ее оторвешь. Так ты изменишь фон?

— Изменю. Ты же заказчик, у тебя право выбора. Долой желтые листья, да здравствуют нежные пастельные тона.