Новая хозяйка собаки Баскервилей

– Гектор, зайчик, подожди, мы обязательно выйдем на улицу, но чуть позже. – Катя наклонилась к директору и показала на список фамилий. – Это мне дали по распоряжению хозяйки яхты. Я позвонила ей и сказала, что я случайно нашла папку с документами, там фамилия неразборчиво пропечаталась. Надо отдать, но как узнать – это кто-то из гостей обронил? Она велела своим сделать мне копию. Ловко?

– Очень, хотя, думаю, если бы вы попросили отпилить часть кормы на память, она бы тоже согласилась – главное, чтобы этого зверя не забирать…

Евграфов кивнул в сторону Гектора и закричал:

– Фу, фу! Там же резиновый клей!

– Поздно. Он его сожрал, – меланхолично заметила Катя. – Во-первых, с псом ничего не случится – он же не помер, когда слопал Ванькины валенки. Чисто моль… Во-вторых, свою задачу этот бумажный кораблик уже выполнил. Я вспомнила все, пока верхнюю палубу приклеивала к средней.

– Ну, вы даете! Я даже начинаю за вас бояться – мало ли что вам придет в голову! Куда вы еще полезете в своем пинкертоновском пылу!

– Вы же сами сказали, что надо попробовать…

– Верно, сказал, только не знал, что вы воспримете это настолько серьезно.

– Очень серьезно. Я, конечно, понимаю, что наши правоохранительные органы, – Катин тон стал официальным, – все сделают для того, чтобы… Ну, вы сами все понимаете…

– Я понимаю, – Евграфов вдруг стал очень серьезным, – но я то думал, что это будет все «на бумаге». Склеим макет, нарисуем палубу, прочертим маршруты, вспомним слова, жесты… Не более того. Я не хотел, чтобы вы так всерьез занимались этим делом.

– Нет, ну я не буду за кем-то погоню устраивать.

– Слава богу, вы меня успокоили, – Валентин Петрович шумно выдохнул.

– Зря вы иронизируете. Я бы могла.

– К сожалению, да. И это обстоятельство не дает мне покоя.

– Почему? – Катя уставилась на Евграфова и вдруг поняла, что не надо было задавать этот вопрос. И так понятно – он волнуется за нее. Она явно поняла это сейчас, но чувствовала давно. Его поведение говорило об искреннем и теплом интересе к ней, ко всему, что она делает.

– Я очень бы не хотел, чтобы вы серьезно туда влезали…

– Ну почему? – Катя сделала кокетливую мордочку.

– Потому что это было идеальное убийство. Идеальное.

– Почему?

– Судите сами. Время, место и способ выбраны безупречно. Это произошло не в городе, не в лесу, не на очередной стоянке, не на яхте. В любом из перечисленных вариантов у убийцы было бы довольно затруднительное положение – надо было бы куда-нибудь прятаться, бежать, скрываться. В любом из перечисленных вариантов могли быть свидетели. Надо было куда-нибудь деть орудие убийства. Так, чтобы не нашли. Да и времени на последующие действия тоже было бы мало – очень быстро бы приехала полиция и тут же бы провела следственные действия – тип орудия, траектория пули, гильза, расстояние и все остальное, что может так или иначе вывести на подозреваемого. Что мы имеем в данном случае? Жертва на суше, предполагаемый убийца – на яхте. Когда человек в поезде, или в самолете, или на яхте, куда он все время смотрит? Под ноги себе? Нет. На попутчиков? Да, но до поры до времени. Попутчики быстро надоедают – их видишь все путешествие. Человек смотрит на природу, берега, небо и все остальное, что надоесть не может. Куда смотрят люди, если они на яхте, а двое или трое из них на берегу? Правильно! На берег! Но никак не на тех, кто рядом. А потому у убийцы были развязаны руки. Добавьте к этому необычайную глубину этого Нового моря. Орудие давно на дне, полиция взошла на яхту только в следующем городе, а все внимание пассажиров было приковано к раненому.

Евграфов перевел дух. Катя машинально протянула ему чашку.

– И что из этого следует?

– Спасибо. – Валентин Петрович глотнул холодный чай. – Из этого следует, что вы убийцей быть не могли. Помощник капитана – тоже. Матрос, который был за рулем катера, – тоже. Убийцей мог быть любой, кто в этот момент оставался на яхте. И убийца на ней оставался до самой Москвы. Совершенно спокойно. Нимало не тревожась. Куда он делся потом – если мы ответим на этот вопрос, то узнаем, угрожает ли еще что-нибудь вашему новому знакомому.

Повисла тишина, нарушаемая только писком морской свинки. Она была глупа в отличие от попугая и Гектора. Те молчали и, казалось, не пропустили ни единого слова.

Список пассажиров, который получила Катя, оказался практически бесполезной бумажкой. Там были фамилии, некоторые из них можно было найти в Интернете. Эти люди упоминались либо в светской хронике, либо в экономических новостях. Но Кате не удалось найти даже намеков на криминал или малейшие правонарушения этих граждан. Держа перед глазами список, Катя думала о том, что весь ее запал разобьется об эти фамилии. В самом деле, вряд ли она сможет встретиться с Меркуловым Леонидом Григорьевичем, которого она прозвала Толстым. И Шкуратов Павел Иванович, Лысый, тоже вряд ли будет с ней чаи распивать в какой-нибудь «Шоколаднице». Катя вздохнула – ее самодеятельное расследование стало походить на воздушный шарик, который долго провисел под потолком, а потом сдулся.