Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 2

Свою реформу сикхского вероучения Гобинд начал с того, что отверг идею смирения. «Я не буду молча взирать на угнетение и насилие, царящие в мире, – писал он, – не уйду в аскетическое созерцание, закрыв глаза на мир… Пусть в одной руке будет пища для бедных, в другой – меч для тиранов!». Популярнейшим афоризмом, лозунгом восстания стали стихи Гобинда:

Когда все мирные средства исчерпаны и выхода нет,
Дозволено взять в руки меч!

Гобинд начал с реформы самой общины. Прежде всего, он счел необходимым избавиться от масандов, давно уже вызывавших гнев у сикхских масс. С этой целью гуру поручил труппе бродячих актеров разыграть перед собранием сикхов пьесу, видимо, написанную самим Гобиндом. Пьеса эта, живописавшая злоупотребления масандов, затронула нужную струну, и вооруженные зрители бросились на масандов. Гобинд вообще вскоре отменил эту должность; мало того, он осмелился ликвидировать сам пост гуру. Если гуру Арджун заявлял, что «бог и гуру – одно и то же», то Гобинд объявил, что гуру – это сама халса, т. е. сикхская община. Себя он считал лишь военным вождем сикхов и настаивал, что «те, кто назовут меня богом, отправятся прямо в ад. Знайте, что я лишь слуга божий». По свидетельству современников, Гобинд неоднократно нарушал сикхские установления и требовал предусмотренного сикхскими обычаями наказания: он делал это нарочно, чтобы подчеркнуть равенство всех членов халсы, обязательность ее законов для всех, включая себя самого.

Решающие изменения в судьбе сикхского движения произошли в 1699 г. во время многотысячного собрания по случаю праздника весны. В этот день Гобинд объявил о реформе общины. Отныне все вступавшие в нее должны были проходить обряд посвящения: их окропляли водой, взболтанной кинжалом.

Были введены и другие отличия, призванные подчеркнуть, что сикхизм становился не одной из индусских сект, каковым его считали раньше, а отдельной религией. Каждому сикху вменялось в обязанность не стричься и не брить бороды, носить железный гребень, кинжал и металлический браслет, а также – особого покроя штаны; все мужчины – члены халсы получали в качестве прибавления к собственному имени титул «Сингх» («лев»), ранее встречавшийся лишь у раджпутской знати (таким образом Гобинд как бы «посвятил в рыцари» своих воинов – крестьян, ремесленников, торговцев). Девочкам стали давать при рождении мужские имена с добавлением слова Каур – «львица».

В тот же исторический день Гобинд обратился к сикхам с проповедью, которую записал могольский соглядатай: «Пусть все примут одну веру и отбросят религиозную рознь. Пусть все четыре варны индусов, имеющие различные обычаи, отринут их все и станут братьями. Пусть никто не считает себя выше других». В сикхской общине произошел раскол: часть представителей высших каст покинула Гобинда, но остальные с восторгом приняли реформу. При этом следует отметить, что среди активных последователей Гобинда было немало и мусульман.

Гобинду удалось превратить общину, члены которой были в большинстве своем мирными, даже робкими и приниженными людьми, в сильную и дисциплинированную армию, отличавшуюся беззаветной отвагой и преданностью. Сикхи смогли разбить несколько крупных карательных экспедиций могольской армии, но в 1705 г. объединенные силы Моголов, раджпутов и пригималайских раджей нанесли повстанцам страшное поражение. Анандпур был взят штурмом, все его защитники погибли. Двое старших сыновей Гобинда пали в бою, а двое младших вместе с престарелой матерью гуру были захвачены в плен и замурованы живыми в стену. Сам Гобинд скрылся, его долго прятали, рискуя жизнью, торговцы-мусульмане, у которых карателям не пришло в голову искать сикхского вождя.

Поражение не сломило Гобинда и его уцелевших соратников. Они продолжили партизанскую войну. Именно в это время Гобинд обратился к Аурангзебу со знаменитым посланием «Слово победы». Потерпевший страшное поражение, потерявший семью, вождь сикхов бросил в лицо победителю новый вызов. Он обвинил ревностного мусульманина Аурангзеба в неверии и неуважении к собственной религии, что было вполне логично: ведь для Гобинда ислам и индуизм были едины, и жестокость к немусульманам означала оскорбление ислама. Сикхское движение Гобинд связал в этом письме с другими антимогольскими восстаниями и дерзко напомнил Аурангзебу о понесенном империей уроне: «С Юга (т. е. из Махараштры) ты вернулся несолоно хлебавши, в Меваре раджпуты проучили тебя, теперь ты обратил взор на Панджаб, но я разожгу огонь под твоими ногами!». Напомнив Аурангзебу о гибели своих детей, он советовал не обольщаться этим, ибо «тысячи сильных – мои дети».