Новая Физика Веры

В 1972 году Мать второй раз увидела свое новое тело:

Я не знаю, супраментальное ли это тело или переходное, но у меня было совершенно новое, бесполое тело… Оно было очень тонкое, красивое, имело действительно гармоничную форму. Совершенно другое туловище, дыхательная система. Плечи были широкие, что существенно. Только грудь ни мужская, ни женская. А все остальное – желудок, живот – были только намечены; они обладали очень красивой и гармоничной формой и явно предназначались не для того, к чему мы привыкли… Очевидно, больше всего изменится и приобретет особую важность дыхание. Это существо очень зависело от дыхания (49).

Материя творит чудо в самой себе!

Трудно творить Историю в одиночку

Чем закончился этот уникальный эксперимент Матери? Что произошло с этой удивительной женщиной, которая обрекла себя на физические страдания с целью дать людям ключ от двери, ведущей в вечную жизнь? И они, люди, могли бы получить этот ключ, но…

За несколько лет до ухода Мать писала в своем дневнике:

От окружающих – никакой поддержки. Даже в тех, кто постоянно рядом со мной, нет никакой веры… Они надевают на себя маску доброй воли. Но их внутренние вибрации по-прежнему принадлежат миру лжи. Они не хотят ничего, кроме «удобств», да еще всяких глупостей, которых нельзя себе позволить в обычной жизни… Сейчас здесь распоряжается кто угодно, только не я. Я уже забыла, когда последний раз говорила: «Я хочу!» <…> В сущности, все мои опыты сводятся к одному: накапливается сила… в конце концов она может перейти во власть. Я чувствую, как медленно и постепенно она прибывает. Я очень ясно осознаю все препятствия, все помехи и позицию окружающих. Я твердо знаю, что… нужно таиться. Сейчас то время, когда нужно таиться. У меня никого здесь нет (43).

В какие-то минуты в теле Матери возникало полное ощущение, что оно уже не подчиняется закону смерти. Но обычно это состояние было непродолжительно. А когда приходят люди со своими мыслями, все усложняется. «Ты знаешь, – говорила она своему единственному единомышленнику Сатпрему, – тех, кто желает этому телу смерти, не так уж и мало. Их много, очень много. А тело видит все мысли, видит их… Я не вполне уверена, что постоянные боли в самых разных частях тела не приходят… не вследствие чужой воли».

Окружающие Мать люди не понимали величия ее самоотверженной работы, шептались по углам о ее «старческих причудах», игнорировали ее просьбы, говоря «да-да» и ничего не делая. Преданные ей единомышленники уже ушли из жизни, и никто, кроме Сатпрема, ее помощника и последователя, даже не пытался понять сущность исследований Матери. Например, когда возникала необходимость отказа от питания, ибо поглощение пищи превратилось в пытку, врачи продолжали настаивать на приеме пищи, считая, что если она не ест, значит, умирает. С их просвещенной точки зрения, только отличный аппетит означал отличное здоровье. Солнцееды вроде Джасмухин или Зинаиды Барановой этим врачам были неизвестны. «Им хочется, чтобы я ела больше, а я чувствую, что, если буду больше есть, это пойдет во вред работе. Организм не хочет функционировать по-старому, а врачи хотят, но это невозможно! Из-за этого происходят конфликты. Процесс идет слишком быстро, и в то же время нарастает сопротивление старого – благодаря врачам и привычкам».

Конфликты отбирали силы. А то, что Мать отказывалась от пищи, расценивалось и обсуждалось во всех уголках ашрама как доказательство ее «умирания». «Мать умирает, Мать умирает» буквально носилось в воздухе. Никто не верил в чудо. Пошептавшись за дверью, посетители с вежливой улыбкой входили к Матери на прием, чтобы продемонстрировать свои «любовь и преданность».