Новая эпоха во всемирной истории

Неудивительно поэтому, что весь XIX век наполнен соперничеством и войнами между отдельными европейскими государствами. Несмотря на всю общность и сходство культуры, французы при Наполеоне воевали со всеми соседями – с итальянцами, с немцами, с испанцами, с англичанами. Вражда племён кончилась, и нелепым казалось бургундцам идти походом на парижан, но не было ничего странного, что французы истребляют австрийцев. В конце века мы видим войну Австрии с Пруссией и ещё более страшную франко-прусскую войну, когда немцы не останавливались перед тем, чтобы осыпать снарядами осаждённый Париж, разрушая вековые сокровищницы общееевропейской науки и искусств. После этой войны вооружённый мир ещё тридцать лет держал всю Европу под угрозой нового кровавого столкновения европейских народов, одинаково возросших на чернозёме, удобренном развалинами Римской империи.

Однако уже в XIX веке замечается и поворот в другую сторону. Народы Европы, хотя смутно, начинают чувствовать свою солидарность, общность единой для всех них культуры. Первой ласточкой новой эры можно признать ещё священный союз, образованный Александром I. Формально союз этот не удержался, но как бы сам собою возник «концерт держав», присвоивший себе право вершить судьбы европейских народов. В какие бы отрицательные формы он порою ни отливался, как бы ни искажался стремлением отдельных государств вести самостоятельную политику, – значение «концерта» и его влиянине на европейскую историю последних десятилетий несомненно. Образование тройственного союза, а затем двойственного соглашения, перешедшего вскоре в соглашение тройственное, подтвердило стремление отдельных государств к действиям совместным и согласованным. Повторился в большем масштабе тот же процесс, который заставлял отдельные греческие города собираться постепенно вокруг союзов ахейского и пелопонесского. Параллельно этому в Америке была возобновлена доктрина Монро, открыто провозгласившего принцип «Америка для американцев», и великая северная республика приняла на себя защиту всех американских государств от европейских посягательств.

Такие явления недавнего прошлого, как три раза производившийся делёж Африки между европейскими государствами, совместный поход европейских отрядов на Пекин, учреждение гаагского суда, не говоря уже о почтовом союзе, о женевской конференции, о литературных конвенциях, показывают, что солидарность между европейскими государствами упрочивается. В то же время такие войны как испано-американская, которая велась на двух океанах, как война с бурами, разыгравшаяся в южной Африке, как наша война с Японией, театром которой служили поля Манчжурии, намекают, что эпоха европейских войн кончилась, что наступает новая эпоха борьбы между материками и расами. Ещё четверть века назад европейские газеты довольствовались телеграммами из одних европейских центров. В наши дни нам уже необходимо знать, что вчера случилось в Нью-Йорке и в Пекине, каков урожай в Австралии и южной Африке. Есть известная и ещё недавно очень ценившаяся книга Ф. Шлоссера «История XVIII столетия». Несмотря на своё универсальное заглавие, она говорит исключительно о Европе. «История XIX столетия» будет явно неполной, а «История XX столетия» прямо невозможной, если в неё не будут включены события других частей света.

2

Что произвело такой переворот? Можно с уверенностью сказать, что главным фактором было усовершенствование путей сообщения. XIX век и XX век победили пространство. Железные дороги, транс-океанские стимеры, телеграфы, телефоны, автомобили и, наконец, аэропланы связали между собою страны и народы. То, что прежде было разделено многими днями или даже неделями пути, теперь приблизилось на расстояние одной или двух ночей переезда или по телеграфу на расстояние нескольких минут. Для чего прежде надо было предпринимать длинное и трудное путешествие, теперь составляет приятную забаву скучающего туриста. Титаники, более счастливые, чем их собрат, переплывают Атлантический океан в пять-шесть дней. Фантастическое путешествие героя Жюля Верна «вокруг света в восемьдесят дней» давно стало анахронизмом: действительность перегнала Филеаса Фогта. Из Лиссабона теперь можно ехать на берега Великого океана, не покидая железнодорожного вагона.