Новая эпоха

— Теперь он решил, что ты начальник Акобала, более главный вождь. Прикинь, Акобал на двух кораблях плавал, и никто больше кроме него, а тут ты вдруг нарисовался — на шести, да ещё и покрупнее евонных, и при этом и его знаешь, и путь к острову. Вот это чудо красножопое и не въезжает, какого хрена ты шестёрку свою ждёшь, когда сам явно главнее его, и он наверняка твоими же товарами по твоему приказу и торгует. Как теперь выкручиваться будем?

— Как, как… Поменьше болтая! — не собираясь вести здесь самостоятельную торговлю, мы ведь уровня цен акобаловских не знали, так что могли запросто сдуру и демпингануть, чего, ясный хрен, не хотелось. Так что торговать — раз сказал, что только вместе с Акобалом, значит — только вместе, и никаких сусликов. А касик этот, Раисули который, уже и людям своим отмашку дал, чтоб скорее товары для обмена несли, и те ждать себя не заставили. Появились горы жратвы, плетёные из прутьев клетки с живыми крупными попугаями, шершавая кожа акул для полировки твёрдого дерева, тщательно отполированные этой же кожей панцири больших морских черепах, а затем — с особой гордостью — чингачгуки разложили на расстеленной циновке жемчуг, среди которого попадались и редкие цветные жемчужины.

Глаза разбегались, глядя на всё это великолепие, и вождь снова заладил:

— Акабали-касик ждать нет, Раисули-касик Мак-Сим-касик менять да!

— Акобал-касик нет — менять нет, — настоял я на своём. Дабы не обижать его, а заодно и потянуть время, я переключился на дипломатический ритуал вручения подарков — это мы и сами можем, это — не торговать. Собственно, с означенной дипломатии мы бы и начали, если бы вождь не пожелал сразу же показать себя деловым человеком, что мы при других обстоятельствах только приветствовали бы. Всё, что этот надутый павлин успел в своё время получить от Акобала, было и так на нём, поэтому к двум бронзовым колокольчикам, привязанных у него под коленями, я добавил ещё два, которые по его знаку ему тут же привязали к плечам, к красным и синим стеклянным бусам добавились зелёные, затем бронзовое зеркальце на цепочке, а к порядком запущенной и начавшей уже ржаветь фалькате с серповидным ножом в чехле на её ножнах — новенький широкий иберийский кинжал. В заключение я вручил ему мутноватую и пузырчатую, но более-менее прозрачную стеклянную линзу, показав ему сперва её увеличительные оптические свойства, которые привели его в неподдельный восторг. Вождь уже отдаривался пятью большими черепаховыми панцирями, и полутора десятками великолепнейших цветных жемчужин, и ежу было ясно, что для торговли он приготовил уж всяко поболе этого. Я лихорадочно соображал, как же мне дальше от предложений немедленного перехода к той торговле повежливее отбрыкаться, когда с берега загнусил большой турий рог.

— Акобал на подходе, — доложил сбегавший к обрыву боец, указывая в сторону моря. И точно — там паруса четырёх усовершенствованных гаул и трёх "гаулодраккаров". Сосчитал их и вождь — ага, загибая пальцы, после чего крепко призадумался — видимо, кто же всё-таки из нас с Акобалом главнее — тот, у кого больше кораблей или тот, у кого они крупнее. Потом ещё раз взглянул на линзу, рассмотрел сквозь неё грязь под ногтями и явно пришёл к выводу, что размер имеет значение. Но это уже никакой роли не играло, поскольку флотилия финикийца приблизилась, и ясно было, что до встречи недалеко.

— Отсалютуем? — предложил вдруг Володя.

— А почему бы и нет? — необходимости в этом особой не было, ведь и Акобал, конечно, прекрасно разглядел наши корабли, но нам представлялся прекрасный случай произвести на дикарей впечатление "громом и молнией". Я подошёл к обрыву и дал отмашку нашему навигатору, тот передал сигнал кораблям на внешнем рейде, и вскоре с одного из них громыхнула пушка. Не так, чтобы очень уж грозно — и калибр небольшой, и расстояние приличное, но хлопок огнестрельного выстрела и внушительное облачко дыма тутошние гойкомитичи наблюдали впервые в жизни. Конечно, они не упали наземь, как это водится за неграми, но глазки-то у них вытаращились, а челюсти поотвисали, гы-гы! Ну и финикиец — молодец, тоже сообразил ответным выстрелом отсалютовать — звук-то был едва слышен, но облачко дыма — заметное. И тут мы со спецназером, переглянувшись и перемигнувшись, достали револьверы, взвели курки и шмальнули в воздух, отчего все красножопые тихо прихренели…