Notes

Несуразности России начинаются с ее геополитического положения. Ни то, ни се; ни Восток, ни Запад; недоразумение глобального масштаба, всемирно-исторический казус. Эта раздвоенность, наиболее явно оформившаяся в виде борьбы славянофилов и западников, видна во всем: в двух головах орла, отвернувшихся друг от друга, в двух столицах, в двуличии внешней и особенно внутренней политики. Характерно, что ни Восток, ни Запад никогда не тянулись за Россией, не считали ее образцом для подражания; Россия же, напротив, силится подражать то тому, то другому. Все разговоры о русской идее, о всемирно-исторической миссии России есть проявление комплекса неполноценности целого народа. Россию боятся, но не уважают; так люди относились бы к динозаврам. Эта страна-переросток разделит участь всех динозавров. Торжество западной культуры - это Америка, торжество восточной - Япония; между этими двумя пиками - огромная потенциальная яма, это и есть Россия.

*

Нет ничего интересней патологии. Норма скучна и неинформативна в силу того, что она - норма. Патология же во всем ее многообразии (и частный ее случай - агония) есть, в частности, основной объект литературы. Восстановление нормы - happy end - не только неминуемо вынуждает заканчивать сюжет, но и снижает его достоинства. Гораздо больший интерес представляют сюжеты, кончающиеся торжеством патологии. Русское общество - общество глубоко патологическое - внесло поэтому столь существенный вклад в мировую литературу. Впрочем, патология полностью теряет свои достоинства, когда ее начинают описывать, как норму; поэтому столь скучна и бездарна литература соцреализма.

*

Коллективный разум всегда слабее разума индивидов, составляющих коллектив. Поэтому, в частности, на уровне наций мы имеем дело с малыми детьми, а на уровне человечества - с абсолютным кретином.

*

Большевики победили потому, что на их стороне были законы истории. Законы истории всегда на стороне червей, жуков-могильщиков и гнилостных бактерий.

*

Удивительно, до чего людям нравится все омерзительное. На протяжении веков уродство, долженствующее вызывать одно лишь отвращение, считается смешным; уродов показывали на ярмарках, и зеваки рады были за это платить. Даже современные клоуны считают необходимым, для пущей комичности, как можно больше себя изуродовать.

*

Характерная деталь: в названиях истинно демократических государств никогда не фигурируют понятия "народная" или "демократическая", зато антинародные, тоталитарные страны часто вставляют в свои названия эти термины.

*

Рассуждение одного знакомого: "Как сделать всех людей счастливыми? Очень просто: надо расстрелять всех несчастных."

*

Удивительна склонность людей придавать чрезвычайное значение пустым условностям, фетишам. К примеру, каждый правитель, придя к власти, считает первым своим долгом привести войска к присяге. Войска присягают, что не мешает им в скором времени совершить переворот и привести к власти нового правителя, который тоже первым делом заставит их присягать.

*

С помощью силовых структур можно навести порядок где угодно, но при этом должно выполняться небольшое условие: необходим порядок в самих силовых структурах.

*

О чиновничьей лжи написано немало, но и чиновничья правда бывает восхитительна. Вот пример. Тележурналист берет интервью у одного из высоких чинов МВД; тот без утайки приводит мрачные факты: резко возросло число убийств и грабежей. "Но есть ли положительные сдвиги?" "Да, - отвечает чиновник, - сократилось число таких особо тяжких преступлений, как изнасилования." "Почему?" - спрашивает журналист, надеясь услышать рассказ о принятых МВД мерах по борьбе с преступностью. "Падение нравов!" - честно отвечает чиновник.

*

Выражение: я их не люблю из автомата Калашникова.

*

У нынешних российских гуманистов в моде ругать "чернуху". Pardon, messieurs и особенно mesdames, а как же Достоевский?

*

Любовь есть высшая (и потому наиболее отвратительная) форма несвободы: несвобода осознанная и желанная. То же можно сказать и о вере - впрочем, эти понятия взаимосвязаны: любовь без веры невозможна, да и вера вряд ли может существовать без любви. Последнее требует пояснений: конечно, христианин не любит дьявола, в которого верит, но его вера в дьявола несамостоятельна, это - лишь следствие его веры в бога, которого он любит. Творчество, напротив, есть высшая форма свободы, ибо творящий сам определяет законы для творимого, повинуясь лишь собственной воле. Таким образом, творчество по своей природе п_р_о_т_и_в_о_п_о_л_о_ж_н_о любви. Недаром плодотворное творчество часто следует за любовными неудачами. Встречающееся иногда талантливое воспевание счастливой любви также объяснимо - всегда найдется раб, готовый использовать свободу для прославления рабства.

*