Носорог

Ха! Теперь понятно, что убедило франконцев в моём статусе эмигранта-наёмника. В купчей, выданной орчанке окружным советом, её дом остался за прежним номером, тогда как моё «Огрово» после размежевания участка обзавелось новым адресом. Вот только о самом факте разделения известного всем жителям Граунд-хейла домовладения на две части никто не объявлял. Есть купчая, зарегистрированная с окружном совете, есть землеустроительное дело, хранящееся в соответствующем столе городского совета… и, собственно, всё. Так, за кого же ещё, как не за наёмного работника, могли принять синекожего громилу, работающего во дворе домовладения, принадлежащего некой орчанке-артефактору, для удовольствия содержащей ещё и небольшое питейное заведение?

Недоработали братца-кролики. Ой, недоработали. Вот, Леддинг словно чуял грядущие неприятности со взятым ими заказом. Не поленился ведь обратиться к землеустроителям, где получил выписку о владельце «Огрова»… которую, кстати, он не преминул приложить к кипе переданных мне бумаг. То-то вейсфольдинг вчера мелким бесом передо мной рассыпался. Понял, в какую кучу дерьма втащили его подчинённые, взяв заказ на полноправного подданного… и поспешил разрулить проблему лично. Немного опоздал, правда, но тут уж кому как везёт.

— Что ты там такое интересное читаешь, если не секрет, Грым? — осведомился возникший перед моим столиком Падди, как всегда не вынимающий изо рта длиннющего чубука трубки, и оттого привычно окружённый облаком удивительно ароматного и ничуть не раздражающего табачного дыма.

— Отчёт о нападениях на одного юного беззащитного турса, — откликнулся я, привычно черкнув ответ меловой пылью по грифельной доске, стоящей на моём столике рядом с кружкой холодного освежающего кваса. Напитка, в Тувре прежде неизвестного, и, честно говоря, не пользующегося особым спросом среди посетителей «Огрова», что не мешает мне каждую неделю сменять опустевший бочонок на полный, настоявшийся в погребе. А что? Если уж я не могу есть обычный хлеб без плачевных последствий для моей «нежной» пищеварительной системы, то хотя бы так имею возможность насладиться хлебным духом.

— О, как! — Падди подманил телекинезом массивный стул, стоявший у барной стойки, и тот послушно подлетел под пятую точку мага. Усевшись, хафл водрузил локти на столешницу, сложил ладони в замок и, удобно устроив на них свой острый подбородок, с выжиданием уставился на меня. Молча.

— Ну? — не выдержал я, откладывая в сторону прочитанную стопку бумаг.

— Что? — изобразил недоумение Падди, отчего его брови устремились куда-то вверх под чёлку белобрысых волос, и даже серебристые конопушки засияли как-то подозрительно честно… Вот же, актёр погорелого театра!

— Не нер-рвирруй меня, — рыкнул я на друга. Тот хмыкнул и, затянувшись, выдул целое облако дыма, тут же окутавшее его почти непрозрачным облаком. А когда белёсое марево лениво поднялось к потолочным балкам, передо мной уже сидел не беспечный коротыш-хафлинг, мальчишка с вечной улыбкой на устах, а предельно серьёзный, сосредоточенный боевой маг, в котором уже ощущались отголоски той тяжкой силы, что постоянно сопровождает его деда, Старого Уорри Берриоза.

— Ты ведь не думал, что я позволю тебе разбираться в этом деле в одиночку? — осведомился Падди, растягивая губы в улыбке. Вот только обычного задора в его оскале не было ни грана. Зато злого предвкушения хоть отбавляй!

— Почему нет? — пожал я плечами, старательно игнорируя столь резкие изменения в поведении хафла.

— Потому что я не хочу пропустить грядущее веселье? — изогнув одну бровь, ответил вопросом на вопрос молодой Берриоз, и тут же, не давая себя перебить, добавил: — а кроме того, ты мой друг, синекожий! И моя семья перед тобой в долгу. Выбирай любой вариант — не ошибёшься. Итак. Когда мы идём бить морды?

Я вздохнул, потом ещё раз… потом попытался найти спокойствие в переплетении потолочных балок. Не нашёл. Перевёл взгляд на застывшего в ожидании ответа хафлинга и, вздохнув в третий раз… махнул на всё рукой.

— Сегодня вечером, — меловая пыль скользнула по грифельной доске длинным росчерком. — Мы идём в гости сегодня вечером. После закрытия заведения.

— Вот и славно, — Падди расслабленно откинулся на спинку высокого барного стула и, радостно сверкнув глазами и конопушками, хлопнул в ладоши, после чего заорал на весь полупустой ввиду раннего времени зал «Огрова». — Лима, беда моя рыжая! Тащи эль и перцовый гон! Я сегодня буянить буду!

— Не в мою смену! — материализовавшаяся перед нами огненно-рыжая хеймитка вздёрнула носик и, погрозив хафлу пальчиком… приземлила на стол, заставленный закуской и выпивкой, поднос. — Будешь бузить, выгоню к драхху и больше на порог не пущу! Осознал, белобрысик?

— Проникся, — сворачивая пробку бутылки с гоном, весело ухмыльнулся Падди, вновь превращаясь в легкомысленного балбеса, и договорил, глядя преувеличенно преданным взглядом на суровую Лиму: — Здесь я буду тих и нежен… но только ради тебя, огненная моя!

— Балабол! — припечатала та и алым росчерком исчезла за барной стойкой.