Нормальных семей не бывает

Ответ Теда прозвучал пустым эхом:

— Уэйд.

— У меня так и не получилось поговорить с тобой там, внизу, когда снимали Сару.

— Куча телепридурков.

— У каждого своя работа.

— Значит, ты вышел из тюрьмы, — сказал Тед. — Хорошо. Для тюрьмы ты уже слишком стар. Грустно смотреть на людей, которые попадают за решетку после сорока: они не умеют широко мыслить.

— Ты хорошо выглядишь.

— Правду сказать, сам не пойму почему. Но Никc говорит, что у меня удачное телосложение. Кроме того, у меня регулярный стул, и я пользуюсь солярием сколько душе угодно.

— Да, папа, я тут краем уха слышал, что тебе нужны деньги.

— Что значит «краем уха»? Мои дела не для чужих ушей.

— Просто я подумал, что тебя может заинтересовать план, который я придумал, чтобы немного подзаработать.

Тед замолчал.

А трубку-то не бросил.

— Дешево досталось — легко потерялось, — сказал Тед. — Без этого дома я обойдусь, к тому же чертова крыша стала течь. Никс нас прокормит, пока я не подыщу какую-нибудь работенку, правда, Никс? Уэйд мысленно представил, как Ники, на заднем плане, закатила глаза.

— Слушай, пап, а не съездить ли тебе завтра с нами в Диснейуорлд? Развлечемся. Я плачу.

Все — пути назад нет.

— В Диснейуорлд? Ты что — спятил?

— Понимаешь, папа, там будет один парень — Норм... — Уэйд осекся, почувствовав, что последняя фраза: Там будет один парень — Норм... — прозвучала неважно.

— И?

— У него есть одна мыслишка, и ему нужна помощь...

— И?

— Я собирался ему помочь и подумал, ну, что, может, ты бы тоже смог.

— А что я должен делать? И сколько за это получу?

Это уже жестоко.

— Ты? Десять штук, а дел всего — съездить в одно местечко неподалеку.

— О'кей, — прозвучало в трубке после паузы.

— Так что — подробности тебя не интересуют?

— Мне нужны деньги. Подробности предоставляю тебе.

Снова последовала пауза.

— Спасибо, что вспомнил обо мне, Уэйд.

Договорившись о встрече на следующее утро, они повесили трубки. Чувствуя себя Санта-Клаусом, Уэйд вернулся в комнату, где он, Бет и Дженет уснули под передачу исторического канала. Около трех он проснулся и никак не мог заснуть снова. Он вышел на балкон, куда еще долетали с моря обрывки выдохшегося, бесполезного ветра. Уэйд посмотрел на полную или почти полную луну. Если бы на Земле случайно не появились люди, Луна все так же висела бы в небе, точно такая же, как сейчас. Уэйд попытался представить себе Флориду до пришествия человека, но не смог. Мир внизу казался слишком обжитым со своими трейлерами, оптовыми складами и убогими барами. Уэйд решил, что если бы люди добрались до Луны, то, наверное, превратили бы ее в подобие Флориды. Наверное, к лучшему, что она так далеко, так недосягаема.

Потом он подумал о матери, которая таяла у него на глазах и все же в каком-то смысле была моложе, чем когда-либо, — теперь она знает о жизни даже больше, чем я знал до недавних пор: о том, какое жуткое дерьмо этот секс, — она так многое для себя открыла, — и он снова почувствовал один из тех бесчисленных уколов совести, которые всегда чувствовал, вспоминая о поведении отца, о собственном поведении и о том, как это сказалось на матери — его распутство и глупость.

По крайней мере, завтра будут деньги, и, пожалуй, теперь Уэйд сможет отвязаться от этих головорезов из Карсон-Сити, которые в час ночи останавливались под окнами их с Бет кооперативной квартирки и слепили светом своих фар. И может, останется еще немного, чтобы попробовать какие-нибудь новые сочетания лекарств. А десять штук папе? А, чепуха. В кои-то веки смогу оказать ему более или менее важную услугу.

Жизнь действительно сводилась к простым вещам: жена, о которой нужно заботиться, ребенок, который вот-вот должен появиться на свет, — маленькое гнездышко, которое нужно защищать от этого огромного мира, только и ждущего, чтобы наброситься и разнести все в клочья. Уэйд подумал о текущей в его сосудах крови — в ногах, кончиках пальцев, мозгу — и постарался застыть так, чтобы ощутить этот внутренний кровоток, но у него ничего не вышло. Нам не дано чувствовать ток нашей крови, точно так же, как и вращение Земли. Он подумал о своей болезни. Посвящая в это Сару, он сказал:

— Это машина времени, сестричка.

— Не будь таким легкомысленным, Уэйд.

— Ничего я не легкомысленный, Сара. От правды никуда не денешься.

— В каком смысле это правда?

— Ну, скажем, если бы мы родились не сейчас, а сто лет назад, нас обоих уже не было бы в живых. Ты умерла бы от перитонита, который у тебя был в третьем классе, или от заражения крови.

— Или меня утопили бы, как котенка, — сказала Сара.