Nordic Dads. 14 историй о том, как активное отцовство меняет жизнь детей и их родителей

Плюс двенадцать и яркое солнце — типичное исландское лето. И хотя мы в самом центре Рейкья́вика, происходящее больше похоже на эпизод из пьесы или романа о дачной жизни: уютный двухэтажный дом, маленький сад, в нем длинный стол, покрытый белой скатертью, на котором хозяйка расставляет угощение: салаты, закуски, яблочный пирог. Каждые пять минут, как и положено в хорошей пьесе, на сцене появляются гости, здороваются с нами и включаются в общий разговор. «Здравствуйте, я Стебби, средний сын». «Привет, я Эйвиндур, младший сын. А это моя подруга Карен». Из подъехавшего такси выходят две девочки: Лана и Люкка. Наконец из дома появляется хозяин, Рунольфур Августссон, в переднике и с огромной сковородкой в руке. Он приглашает всех к столу, а его жена Ауслойг раскладывает по тарелкам омлет и объясняет мне хитросплетение родственных связей в их большой семье.

У них с Рунольфуром одна дочка — четырехлетняя Сигрун, которую домашние зовут Люкка, что по-исландски значит «удача». У Ауслойг есть еще две дочери от предыдущих браков: десятилетняя Лана и Эмилия, ей 22 года. Младшая живет в этом доме, а старшая уже нет и сегодня прийти не смогла, так как она в отъезде. Кроме того, у Рунольфура есть три сына от первого брака: 32-летний Скарпхединн (или просто Скарпи), Стефан, который на год моложе (его в семье зовут Стебби), и Эйвиндур (Эйви), ему 22 года. «С младшими вы уже познакомились, а Скарпи влюбился в девушку из Шотландии и теперь живет в Эдинбурге», — подытоживает Ауслойг. Я отнимаю от тридцати двух четыре и понимаю, что казавшаяся мне всю жизнь гигантской разница в возрасте собственных дочерей — 11 лет — просто детский лепет по сравнению с отцовским опытом Рунольфура. «Это длинное путешествие, и оно продолжается, — смеется он. — Но если подводить промежуточные итоги, то главный такой: отцовство сделало меня лучше».

Работа подождет

Рунольфур родился на маленькой ферме на юге страны: его родители держали коров, овец и лошадей и продавали мясо и молоко. «Нас было четверо детей, у меня две старшие сестры и младший брат. Но папа занимался только фермой, а мама помогала ему по хозяйству, и еще на ней были дом и дети. Отец не был плохим человеком, просто тогда все было по-другому: он был МУЖЧИНА, он работал, и воспитание детей не укладывалось в эту роль». В 16 лет Рунольфур уехал в Рейкьявик, чтобы продолжать учиться: в исландских сельских школах в то время не было старших классов. Тогда же он начал сам себя обеспечивать: каждый год с 16 до 20 лет в летние каникулы работал на строительстве электростанций. Поступил в университет на юридический и вскоре женился на девушке, с которой был знаком еще со школы. Старший сын Скарпи родился, когда Рунольфуру было двадцать четыре, а через год на свет появился Стебби. Спрашиваю, существовал ли тогда в Исландии отцовский отпуск.

— Да, — кивает Рунольфур, — но ни с одним из сыновей я его не брал. Я учился и работал, обеспечивал семью. Но сейчас я очень жалею о том, что, когда мальчики были маленькими, был им, возможно, плохим отцом.

— У меня похожая ситуация со старшей дочерью, — говорю я. — Она родилась в девяностых, времена были тяжелые, и мне приходилось много работать. Сейчас я тоже жалею, что проводил с ней мало времени. Не знаю, был ли я плохим отцом…

— Но я ведь и в свободное время ими не занимался! Зато вел очень активную общественную жизнь — был даже генеральным секретарем Национального союза студентов Исландии. Как и многие молодые люди, я был очень честолюбив, но мое честолюбие… оно…

Рунольфур делает паузу в поисках нужного слова, а потом решительно добавляет: «Мне очень жаль, что тогда я сделал неправильный выбор и не был хорошим отцом для сыновей. Сейчас все по-другому. Каждый день я забираю дочь из садика и с четырех до восьми больше ничем не занимаюсь. Никаких встреч, никаких дел. Работа для меня теперь на втором месте».