Non Cursum Perficio (СИ)

-Где тонко – там и рвётся, – глубокомысленно заметил Поль. – Хочешь сказать, что это узы… создали, притащили, сотворили в Некоузье эти Новые, холера их возьми, Черёмушки?..

-Этого я утверждать не берусь: слишком много допущений в теории. Но я хочу сказать, что Элен Ливали и её сподвижники притягивают в клин всё больше и больше энергии. Подобное стремится к подобному. Ведь узы сами есть не что иное, как порождение магнитного поля меридиана миров. И если пустить этот процесс на самотёк, клин увязнет в иррациональности. Пока Элен не вошла в зенит своей силы, у нас, если ты помнишь, не было ни нефтяных коров, ни дырок в другие миры…

За разговором они подошли к трамваю, вокруг которого вкусно пахло овсянкой и вареньем. Слада закруглила своё выступление:

-В общем, Поль, Камилло, вы вполне по делу затеялись ехать… туда, куда вы едете. Но мне всё равно за вас страшно. Моё сегодняшнее утреннее видение…

-Не более чем вариант возможного будущего, – Бонита обнял девушку за плечи. – Сладка, не тревожься, мы с мухняшкой справимся, чай, не лыком шиты… а Иглой Хаоса, – Поль подмигнул Диксону, и у того потеплело на душе. Всё-таки мысль о том, что он останется с Ливали один на один, пугала Камилло. Элен, пахнущая ландышами, нежная, с ангельским взором и пушистой светлой косой, вся была сплошной обманкой. Даже не дьявол в маске ангела, нет – дьявол сам по себе однополярен и предсказуем. А Элен Ливали – многоликая, умная, опасная женщина, лукаво меняющая местами тьму и свет, истину и ложь в твоей душе, мгновенно ориентирующаяся по ситуации, и способная блестяще импровизировать. Не дьявол, но адвокат дьявола…

Своим странным (узмарским?) чутьём Камилло ощущал это – и боялся, что двери его души не устоят перед многочисленными отмычками Элен. А с Полем ему было спокойнее.

-Вот они, блуждающие почки! – с притворной сердитостью воскликнула Аанна, когда все трое влезли в трамвай. Девушка устроила на расстеленной прямо на полу вагона клетчатой бело-синей скатерти некий аналоговый шведский стол. Там поджидали пять тарелок овсянки, многочисленные розетки с ярко-розовым вареньем из личи, блюдо с бутербродами и чай в фирменных стаканах с подстаканниками. Без долгих разговоров вся компания устроилась завтракать. Даже державшийся особняком хмурый Леонар слегка повеселел и прекратил шипеть на Поля.

-Сытый зверь – гуманный зверь, – неизвестно про кого наставительно сказала Слада, за обе щеки уплетая бутербродик.

-А какая следующая остановка? – спросил Камилло у Бониты, который шумно прихлёбывал горячий чай, закусывая его дополнительно обмакнутым в варенье сахаром-рафинадом.

-Так вот твоя, Северная… У тебя ещё есть шанс соскочить с трамвая и спокойно вернуться домой, Камилло. У тебя ещё есть шанс оставить всё так, как оно есть. Оставить Иглу зашивать раны на теле земель Некоузья, и никогда не вспоминать, и ничем не рисковать… – в печальных серых глазах отставившего стакан Поля отражался клочок ясного неба, словно просвет между ненастных туч. – У тебя есть право и свобода выбора, Камилло. Ведь ты не связан древним пророчеством Тэй Танари, ведьмы-пряхи, что сплела все наши судьбы в один большой Гордиев узел… Хочешь?..

-Опоздал ты со своим вопросом, Полли, – чуть ли не с наслаждением протянул Диксон, беря себе ещё один стакан чая. – Я уже давно сделал свой выбор. И вообще, о каком доме ты мне говоришь?.. Мой дом уже давно там, где моё сердце – рядом с Рыжиком. И никаких гвоздей!

====== 31. Туман и вода ======

Тонкие, невесомые перья тумана плавают в зябком утреннем воздухе. На трамвайных рельсах и на камнях тропинки – влажно поблёскивающая изморось. Минуты тоже похожи на эти круглые капельки талого тумана, повисшие на проводах. В каждой отражается мир, и каждая живёт лишь несколько вздохов – а потом исчезает, и ты уже не помнишь. Но иногда – в такие безветренные, тихие, туманные утра, как сегодня – иногда минут-капелек становится слишком много. И тогда вода времени течёт по бледным щекам, оставляя сольный привкус давно мёртвых морей, и тогда вода памяти смыкается над тобой, и ты отчаянно захлёбываешься в ней… Ты словно рыба на песке, только наоборот.

Гаснет под толщей вод, умирая в безмолвии, твой неистовый, вечно мятежный дух, и синие русла вен под белой кожей наполняет уже не кровь – а вода, вода…

-Не думай о секундах свысока… – прошептал Рыжик еле слышно, смахивая с лица холодные капли, и посмотрел сквозь хлопья тумана вслед Аанниному трамваю. В молочном тумане его уже давно не было видно, и лишь лёгкое подрагивание рельсов, как пульсирующая на горле жилка, говорило о том, что где-то там есть жизнь. Далёкая, драгоценная, безвозвратно утекающая водой сквозь холодные беспомощные пальцы. Жизнь Камилло Диксона.