Non Cursum Perficio (СИ)

По другую сторону улицы тянулась кладбищенская ограда с погнутыми прутьями. Причём погнуты они были так, словно кому-то с той стороны ограды срочно потребовалось в город. Очень-очень срочно.

Сглотнув, Бонита осторожно поднялся на ноги, боясь лишний раз постонать. Он совершенно не желал услышать, как из-за оградки ему дружелюбно постонут в ответ. Решив, что из двух зол лучше уж подозрительное здание, Бонита двинулся к крыльцу, хромая на обе ноги и кутаясь в лишённое пуговиц пальто. Он даже примерно не мог сказать, на какой улице находится, и в какой стороне теперь столь поспешно покинутая им остановка. Немного поразмыслив, Поль решил постучаться и спросить у сторожа, буде такой обнаружится, дорогу к цивилизации.

Суеверно косясь на безмятежно покачивавшуюся на ветру лампочку в узком прозрачном плафоне, Поль всполз на крыльцо, охая и кряхтя, как выбравшаяся на базар бабка. Немного поколебавшись, робко стукнул в дверь висевшим у почтового ящика молоточком в виде ящерки. Какое-то время висела ничем не тревожимая ночная тишина. Легкомысленно пырхал мелкий снежок; раскачивалась, бросая тени, лампочка; надоедливо болели содранные об асфальт коленки и ладони. Потом в глубине здания зародились неясные звуки, в высоких окнах затрепетали жёлтые огоньки, что-то стеклянно звякнуло и покатилось, словно уронили стакан, зашептали несколько голосов. Бонита на всякий случай попятился от двери и сделал милое ангельское лицо.

В замке скрежетнул ключ, створка со скрипом тормозящего железнодорожного состава нехотя отошла в сторону, и оттуда на Поля хлынула волна странного, совершенно незнакомого запаха: немного пыль, немного смазочное масло, немного незнакомые пряности и что-то кондитерское.

-Э... добрый вечер, – щурясь на высокую фигуру на пороге, торопливо поприветствовал Бонита.

-То есть уже ночь. Извините, что беспокою вас так поздно, я просто слегка заблудился и к тому же расшибся на льду, страшно скользко, а я в этом районе вообще в первый раз, ходил, относил реферат преподавателю, да, задержал сдачу, это плохо, понимаю, но у кого не бывает хвостов, они у всех есть, то есть, я что хотел узнать: где тут троллейбус ездит?..

К концу своей тирады, выпаленной практически без остановки, Бонита задохнулся и почти проглотил «ездит» вместе с вопросительным знаком. А отдышавшись, преданно уставился на стоявшую в дверном проёме смуглую женщину в горчично-жёлтом платье, расшитом мелкими цветками.

-У нас в районе нет троллейбуса, – мягко ответила женщина, чуть качнув коротко стриженной темноволосой головой, – но зато есть трамвай. Он от Сквера до Изборского НИИ ходит, 18-ый маршрут. Остановка вон там, за кладбищем.

-Спасибо, – обрадовался Поль, поскольку, как дойти от родной альма-матер до дома, он знал. Правда, переться там полчаса, но может, такси попадётся, на площади перед главным корпусом института они даже ночью стоят...

-Эй, постой, – окликнула женщина уже повернувшегося, чтобы уходить, Бониту, – ты сильно расшибся-то? До дома доберёшься? Может, дать тебе обезболивающего? У нас и бинты есть, и перекись с йодом, если что... Тебя как зовут?

-Бонита. Поль Бонита, – отрекомендовался тот. Женщина открыто улыбнулась ему:

-А я Стефания. Да ты заходи, всё равно я ещё не ложилась. Я раньше двух ночи редко когда с делами управляюсь.

Вслед за Стефанией Поль вошёл в высокий, в два этажа, холл, отделанный тёмным деревом и освещённый множеством неярких жёлтых бра под матерчатыми колпачками. И во всех бра – Поль затравленно сглотнул – лампочки были электрические. Не галогеновые. Это было, пожалуй, пострашнее стонов из-за кладбищенской ограды. Интересно, что тут за место и кто эта Стефания? На сторожиху или вахтёршу не похожа, слишком горделивая осанка и ухоженные руки, слишком дорогие платье и янтарное ожерелье на тонкой смуглой шее...

-А это что, гостиница? – ляпнул терзаемый любопытством Поль, которого не могло исправить даже случившееся на троллейбусной остановке. И удар лбом об асфальт. Стефания, шедшая чуть впереди, обернулась, улыбнувшись Боните:

-Нет, это школа-интернат. А я его директор, вот уже десять лет.

-А-а, так это ваши детишечки так клёво раскатали ту лужу, на которой я поскользнулся? – не удержался Поль, мрачно рассматривая грязные ободранные ладони и дырку на джинсах.

-Но это же дети, – Стефания положила ладонь Боните на плечо, безмолвно прося успокоиться и не злиться. Поль вздрогнул от прикосновения и не вовремя вспомнил нежное личико Элен.

…О небеса, Элен!! Как она, наверное, переживает, он ведь должен был уже давно вернуться от преподавателя... Надо попросить у Стефании разрешения позвонить на Дунаевского, иначе Ливали не ляжет спать, а будет методично обзванивать морги и больницы. А когда Поль всё-таки вернётся, тут же выскажет сожаление, что Бониту не умертвили в подворотне каким-нибудь мерзким способом, после чего ещё неделю будет дуться и смотреть букой. Женщины-женщины...