Номады Великой Степи

Согласно расчетам специалистов по глоттохронологии, вплоть до V – IV тысячелетия до нашей эры племена коневодов говорили на двух диалектах единого языка. И лишь в энеолите протоиндоевропейское языковое единство начало распадаться. Из него выделились хетто-лувийский и прототохарский языки. Одни ушли в Закавказье, другие осели на юго-востоке Алтайских гор. И в том и другом случае горы стали барьером на пути свободного информационного обмена, дав возможность отколовшимся племенам развивать язык в отрыве от основного лексического ядра. Отколовшиеся племена хоть и были выходцами с праиндоевропейской общности, но в момент ухода их язык, по сути, мало отличался от того же прототюркского диалекта ностратического языка. Поэтому не удивительно, что при общем флективном строе языка, что характерно для индоевропейских языков, некоторые диалекты хетто-лувийских языков (в лувийском и ликийском) сохранили элементы словообразования по агглютинативному типу [Баюн Л. С.], свойственному скорей тюркским языкам.

Единство пратюркского языка сохранялось значительно дольше, как минимум до начала I тысячелетия до нашей эры. Что же касается японского, корейского и тунгусо-манчжурских языков, объединяемым вместе с тюркскими в алтайскую семью языков, то они, видимо, явились результатом языковой ассимиляции европеоидными коневодами прототюрками палеоазиатских монголоидных племен, с присваивающим типом хозяйствования, ну и конечно же дальнейшего самостоятельного развития этих языков во взаимодействии с соответствующим иноязычным окружением. Что касается родственных им монгольских языков, то их распад на отдельные изголосы датируется примерно V веком нашей эры, и несет явные следы повторного «отюрчивания» тунгусо-маньчжурского населения.

Итак мы установили, что история Степи непосредственно связана с охотничьими племенами Волго-Уральского региона, которые еще в мезолите (IX – VI тысячелетие до нашей эры) занялись одомашниванием тарпана. Говорили ранние коневоды на ностратическом языке, а многие мужчины были носителями гаплогруппы R1a1, которую они по прямой мужской линии передали своим потомкам. Союз с тарпаном дал этим племенам определенные преимущества по выживанию в условиях остепненных ландшафтов и способствовал их широкому расселению по умеренному поясу Евразии. В ходе этого расселения потомки мезолитических охотников за тарпаном оказались в разных природно-климатических условиях и вступили во взаимодействие с различными иными племенами, так же пережившими постледниковый кризис. Были среди этих племен и те, кто также освоил производящие формы хозяйствования. Благодаря им хозяйство коневодов пополнилось новыми породами домашних животных и культурными сортами растений. Часть ностратических племен (прадравиды, хетто-лувийцы, тохары), видимо в поисках новых земель, откочевала за горные хребты и далее развивалась в отрыве от основного лексического ядра. Оставшиеся в степном поясе со временем дали начало двум семьям языков: индоевропейской и алтайской.

Остается добавить, что расселение коневодческих племен с Волго-Уральского региона не было однонаправленным – центробежным. За многотысячелетнюю историю Степи в ней неоднократно, причем в разное время и в разных местах возникали свои очаги расселения, и шло это расселение по своим векторам, как с востока на запад или с севера на юг, так и в прямо противоположных направлениях. Возникновение таких очагов расселения, как правило, связано либо с существенными климатическими изменениями, когда народы вынуждены искать новую, более пригодную для жизни территорию; либо с техническими, и в первую очередь военными инновациями, давшими их обладателям несомненное преимущество в конкурентной борьбе с соседями за ресурсы. Хотя история знает примеры, когда в основе миграционных процессов стояли и религиозные мотивы, и народы Степи здесь не исключение.

На заре цивилизации