Ноль-Ноль

…Жизнь — странна. Несмотря ни на что… И опять почему-то вспомнился этот Антон со своей невозможной дикцией, со своими азартными глазками, со своими сюжетами.

«…Представь себе человека, который во всех, с кем он общается, может быть, мимоходом, может быть, даже заочно, по телефону там или через Нет, провоцирует какие-то подавленные комплексы, мании, фобии… чуть ли не скрытые психические расстройства… Он не делает ничего специально! Он, вероятно, и не хочет этого, но все его „контактеры“ сплошь и рядом совершенно приличные, здравомыслящие, успешно социализированные люди вдруг начинают сходить с нарезки. Из них прет все, что они благополучно побороли, приструнили, забыли. Они ведут себя дико, устраивают проблемы себе и окружающим… В общем, такой ходячий катализатор…» — «…В присутствии старого дурня, — процитировал я ему, — все планы начинали ломаться, все оборудование — портиться, предметы изменяли свойства, а люди могли вести себя нелепо и непредсказуемо…» — «Почему старого? — не распознал, естественно, Антон цитаты. — Наоборот, молодого… Короче, я о чем?… И вот какова она, жизнь такого человека, если представить? Как он сам себя чувствует в этой роли? Осознает ли вообще свои способности? Понимает ли, что именно в нем провоцирует всех? Пытается с этим бороться или, наоборот, сознательно прагматично использовать?.. А? Не сюжет разве?..»

Толян несколько раз торопливо поглубже затянулся — «врагу не оставлять», пропуская к трамвайным дверям прочий засуетившийся пипл. «…Задолба-ало все, — громко блеяла мордатая девка в зверски обтягивающих жирный зад джинсиках, обращаясь к другой такой же, — в Еги-ипет хочу…». Толяныч, скривившись, оттопырил у нее за спиной средний палец.

Марат

1

Здесь действительно все по-другому, совсем. Стоит опуститься на метр, и наступает полная дезориентация: даже видя собственную руку, он не сразу понял, кому эта конечность принадлежит.

Впрочем, поначалу он вообще мало что воспринимал, целиком занятый тем чтобы выровнять дыхание, «продуться», отплеваться в загубник попавшей-таки в рот, даже, кажется, проглоченной водой… Паника первых секунд: пока не приноровился правильно держать эту штуку в зубах (вытянув губы), правильно дышать (только ртом, только ртом)… Впрочем, адаптировался Марат довольно быстро и, уже успокоившись, несколько минут размеренно вдыхал-выдыхал, вдыхал-выдыхал (свист-бульканье), глядя вниз, на хорошо различимый, несмотря на восьмиметровую глубину, волнистый светлый песок дна.

Анар тем временем справился с его «напарником» — пацаном лет четырнадцати, таким же, естественно, «чайником», как и Марат, подсдул им жилеты, и они втроем потихоньку пошли вниз по веревке… Это перемещение по вертикали не ощущалось никак, только опять что-то болезненно надавило на уши, и опять Марат, зажав нос пальцами через мягкий пластик, энергично туда выдохнул.

…Здесь действительно все другое, совсем, включая тебя самого. Меняются зрение, слух, вес, координация движений. Тут ты — горизонтальное, недооформленное существо, почти безрукое, почти неподвижное, только вяло месящее воду гипертрофированными задними конечностями. Тут нет звуков, точнее, их два, попеременных и постоянных: резкий шипящий свист втягиваемого воздуха и раздраженный клекот спешащих наверх пузырей; но звуки эти не имеют отношения к окружающей реальности, несопоставимы со зрительным рядом. Как пиликанье, скажем, мобилы соседа по кинотеатру — с происходящим на экране.

Хотя нет, не кино… Скорее уж сон. Та же очевидность невероятного, та же странноватая, потусторонняя динамика происходящего… Неполная ощутимость и подконтрольность собственного тела — одновременно блаженная и тревожащая…

Анар отцепил Марата с пацаном от веревки, свел их руки, а сам, держась сверху и держа их обоих за баллоны, повел к песчаному откосу, обильно проросшему узорными разноцветными кустами. Рыбы, которых, в полном соответствии с обещанным, тут было до черта — плоские, неожиданно здоровые, пародийно, на цирковой какой-то манер расписанные и ни на что не похожие, — тыкались в эти заросли, не обращая на людей ни малейшего внимания.

Как Анар и предупреждал, вода слегка просачивалась снизу под маску, и как он же учил, Марат нажал свободной ладонью на переносицу и «сморкнулся», задрав голову. Над собой, внезапно далеко, он увидел темное раздутое веретено — днище их катера (с обманчиво понятным именем «Каштан-4»). Ненормальная прозрачность воды сбивала с толку — они были, оказывается, на порядочной глубине: при мысли, что в случае чего (выпустишь вдруг загубник, не знаю, и нахлебаешься воды… или не сможешь в очередной раз «продуться»… мало ли) просто так на поверхность уже не выберешься (кессонная болезнь!..), Марату стало не по себе. Все-таки никогда в жизни он не находился целиком и глубоко в чуждой физической среде… По пути сюда, к рифу, их всех заставили заполнять анкету с вопросом, помимо прочего, не страдают ли потенциальные дайверы клаустрофобией или психозами — и сейчас Марат понял, зачем. Ему показалось, что он невольно стиснул руку пацана.