Ноль часов по московскому времени. Новелла II

— Да, умеют работать, — произнес с грустью Леша после моего рассказа, — вот повезло же людям. Но Марина, Дим, при одном условии, что он ей рестораны отписал.

— Ясень пень. Пойдем, пожуем чего-нибудь. И подумаем, как ее одногруппников прорабатывать.

— А два эти убийства никак не склеиваются.

— Не склеиваются. Но на нас же их оба повесили.

— А почему ты так уверен в мужике этом — управляющем?

— Я не уверен. Но если вспомнить всему, чему нас учили, поведенчески не подходит.

— Всё равно его надо вносить Михалычу в список подозреваемых.

— Внесем. Когда по нотариату окончательно справку дадут?

— Сказали, к вечеру.

…

В столовой оказалось совсем мало народа, и мы быстро управились.

…

— Сколько там в группе, кроме нее?

— Четырнадцать.

— Давай, твои четные — мои нечетные. И по простому плану: убит ее дядя; сама имеет алиби; но у нее к тому же жених погиб, то есть в психическом состоянии женщина; вы нам про дядю и круг его антикварных знакомств всё что можете…

— Логично начальник.

— Ну и часа четыре поработаем. Лично только, не по телефону.

Не всё пошло гладко — пойди-отлови людишек… машины, правда на выезд давали.

К вечеру отработали всего по двух на каждого, но так за три дня всех охватим.

Вернулись, правда, оба «с пустыми ведрами».

А тут и справочка из секретариата: нет никаких завещаний на Марину от Страхова.

— Вот мужик твой тем более подходит! А может, официантку подкупили?

— Кто?

— Да тот же сынок. Женись папаша — главная наследница жена. Ей половина и равная доля в прочих долях. Значит, пацану только четверть, так у нас по закону?

— Ты фотографию его из паспортного стола достал? И справку из местного отделения?

— А когда мне было?

— Вот с утра и займись.

Разошлись: Леша на День рождения сестры, а я в театр Станиславского и Немировича-Данченко на «Коппелию» с замечательной Татьяной Чернобровкиной.

Если кто не знает этой прекрасной музыки Делиба — пусть даже балетная труппа будет не первого сорта — обязательно сходите; и публика в тот вечер выходила из театра в приподнятом настроении; воздух хоть и холодный, но без ветра и не колючий, поэтому так приятно было пройтись по Большой Дмитровке до Охотного ряда, где мне оставалась всего одна остановка метро до родного дома.

Музыка продолжала играть в голове — то мазурка, то вальс… и в таком воздушном почти состоянии я дошел уже до конца, до Георгиевского переулка и здесь… застрял среди тротуара, да так, что на меня чуть не налетели сзади идущие… как вчера на Страстном бульваре, только теперь я понял — слежка! Еще две недели слежки, а уехать в «свадебное», они должны были через семь или восемь дней. «Подозрительный» — сказал о нем управляющий; пусть, но это уже перешкаливает здравый смысл. И из слов Аркадия Николаевича никак не вытекало, что они должны продолжать слежку аж за границей.

Не то, не так… ну, ни по какому здравому смыслу не получается.