Ноль

Закрываю глаза и представляю, как нам будет весело вдвоем, мечтаю на всю катушку, ведь с Егором даже реальность становится нереальной – с ним рядом возможно все. Я теряюсь между мирами яви и сна, слушая стук сердца под ухом, с трудом возвращаюсь в меркнущий день и изучаю поразительно реалистичный рисунок на длинных пальцах, лежащих на моей талии.

– А почему ты забраковал планы Воробья? Среди них не было ни одного стоящего? – задаю еще один важный вопрос и слышу, как Егор смеется:

– У него их было много, но… надо знать образ мыслей этого генератора идей! Например, он предлагал прокачать мои способности и устроить здесь армагеддон, обнулив каждого до состояния чистого младенца. Или просто исчезнуть и стать кем-то другим. А еще Воробей уверен, что вот это… – он кивает на незамерзший участок речки, – портал в другой мир, что я могу уйти через него. Клевые планы, да? Говорю же, он в свое время перебрал с киношками и дурью. Я как-то пробовал ему помочь, водил над его башкой ладонью, пока он спал, но после пробуждения ничего не изменилось. Видимо, слишком давно он всем этим увлекается и процесс уже необратим…

Представляю Воробья, на полном серьезе задвигающего такую несусветную чушь, и начинаю хихикать.

– Да, Константин Иванович – большой оригинал! Мне такое даже во сне бы не приснилось!

– Мне тоже! – вздыхает Егор и упирается подбородком в мою макушку, еле слышный приятный запах парфюма вызывает головокружение, веки тяжелеют.

Снег усиливается – белые перья причудливо кружатся и скрывают за рябью унылые, выцветшие дали и уползающие прочь поезда.

Недалеко раздается детский плач, мы вздрагиваем, размыкаем руки и одновременно оборачиваемся на звук – у кустов вербы, склонившись над коробкой, ревет одна из маленьких девочек. Переглянувшись, мы спрыгиваем со скамейки и бежим к ней:

– Что случилось?

Девочка поднимает красное заплаканное лицо и, глотая слова, сбивчиво поясняет:

– Котенок! Мы коробку с котенком нашли – хотели забрать в сарай к Даше и найти ему хозяев… Он сильно замерз. Он умер, кажется!

Рев возобновляется, к нему присоединяются всхлипы и горький плач остальных девочек.

Егор осторожно заглядывает в коробку, хмурится и бледнеет. Я помню, как сильно он любит животных, подхожу ближе – свернувшись клубком, внутри лежит белый котенок, не подающий признаков жизни.

Егор беспомощно смотрит на меня и прячет правую руку поглубже в карман. Он проклинает себя за ненужный, никогда по-настоящему не пригодившийся ему дар, за никчемность и бессилие… Мертвого котенка не вернуть, дети плачут, Егор судорожно выискивает в куртке зажигалку, но застывает и, прищурившись, склоняется над коробкой. Присмотревшись, замечаю, что полосатый хвост котенка чуть заметно шевелится.

– Можешь что-нибудь сделать? – еле слышно спрашиваю я.

– Да.

Он садится на корточки, быстро забирает животное с устланного тряпками дна и гладит, на доли секунды задержав раскрытую ладонь над белой шерстью. Встрепенувшись, котенок поднимается на лапы, и напряженное лицо Егора озаряется улыбкой. Маленькое существо в его руках звонко мяукает.

У меня захватывает дух – только что я снова стала свидетелем чуда. Сердце бешено колотится, а глаза жгут слезы умиления и облегчения.

– Держи! – Егор отдает котенка счастливой девочке. – Он просто спал! Неси его в тепло.

Та моментально прячет котенка за пазуху и удирает в сопровождении галдящих подруг:

– Я же говорила: он устал и уснул! – Они звонко хохочут. – А мы так испугались…

Я обнимаю Егора, чтобы удержаться на ногах от оглушающего, ошеломляющего чувства – это восторг и любовь, но любовь такая сильная, что перед ней меркнет даже солнце.

– Видишь, они не прошли мимо. Значит, у этого городка есть надежда, – пытаюсь шутить, чтобы остаться в сознании.

– Просто этому городу нужен герой! – Егор улыбается, хватает меня за руку и тащит к елям и дальше, к укутанному снегом вождю, у подножия которого лестницу превратили в горку. Он падает и роняет меня на себя – пейзаж приходит в движение, с громким ором и хохотом мы съезжаем вниз, шапка слетает и теряется в неизвестности, ветер свистит в ушах, в открытый рот летят снежинки.

По пути Егор разжимает объятия, я кубарем качусь куда-то прочь и оказываюсь в сугробе.

Унылые картинки замирают, надо мной повисают серо-розовое с желтизной небо с лохмотьями туч и ветви старых деревьев.

Их заслоняет румяное лицо Егора – беззаботная улыбка счастливого мальчишки мгновенно гаснет, глаза темнеют до обжигающей черноты, спокойный и уверенный взгляд до бешеной скорости разгоняет кровь в моих венах.

Мы целовались лишь однажды – под покровом ночи в парке, а потом не было ни одной минуты, чтобы я не вспоминала об этом, краснея и задыхаясь, и не мечтала повторить тот поцелуй.

Сердце тихо трепещет, поверхностные вдохи и выдохи вырываются из груди, я расслабляюсь и закрываю глаза. От прикосновения горячих губ к моим холодным губам день взрывается на тысячи мелких радужных стекляшек.

* * *