Ной и его сыновья

Это только один пример, но — вопиющий. В смысле, вопиет о возможности корректировать… нет, не Миф, но его исходные данные. То есть жизнь. И если в жизни, знаемой Смотрителем лично, не было второго тигра (к примеру), а в Мифе он появился, то почему бы не поменять причину и следствие? Так, например: в жизни был Хранитель Времени, то есть — девятый, а в Мифе — нет.

Как это сделать?..

Ной, пользуясь паузой в разговоре, дремал, клюя носом.

Смотритель знал, как это сделать.

— Ной, проснись, день на дворе, — окликнул он главного героя Мифа. Да и Истории тоже, чего уж мелочиться.

— Я и не сплю, — немедленно возразил Ной и сильно потер кулаками глаза.

— Я ухожу, Ной.

Бессмысленно рубить кошке хвост по частям. И в общем-то жестоко.

— Куда?

Ной был все еще спокоен, потому что не понимал Хранителя, не влезала ему в голову мысль о том, что не пустая идет болтовня, что Хранитель и впрямь уходит. И хочет (почему-то), чтоб его забыли.

Придется вбить Ною в голову эту мысль, какой бы странной, страшной, необъяснимой она ему ни казалась. Окольными, правда, путями вбить.

— Ной, ты знаешь, я Хранитель Времени.

— Слава Царю Небесному, памяти еще не лишился. Хотя ты настаиваешь, чтоб я забывал…

— Я не настаиваю, Ной, я просто пытаюсь объяснить тебе ситуацию, которая — хочется мне или не хочется! — существует сегодня.

— Объясни. Разве я против?

— Мир изменился, Ной, ты знаешь. Но и Время изменилось, этого ты почувствовать не в силах. А я чувствую Время, оно течет здесь, в новом мире, иначе, по-другому и…

— Что «и»? Не тяни.

— И я здесь не нужен. Этому Времени Хранитель не нужен. К тому же я теперь один Хранитель — на всем белом свете.

— Один? — Ной решил побить рекорд по бессмысленным вопросам.

— Ной, ты меня вообще понимаешь? — взмолился Смотритель.

— Я тебя понимаю очень хорошо, — обиделся Ной. — Я только не понимаю, что ты хочешь сказать… — Очень изящную формулу сложил! — Ты говоришь, что остался один, больше Хранителей нет. Ладно, допустим. Но почему мы должны тебя забывать? Как это? И куда это ты денешься?

— Я же внятно сказал: уйду.

— Куда ты уйдешь? Вода хоть и спала, но все равно мы — на острове…

— Не спрашивай Хранителя о том, о чем он не имеет права тебе ответить, — уклончиво объяснил Смотритель.

— Хорошо, не буду, — мирно согласился Ной. — Но почему ты вообще должен уходить?

— Потому что Времени я не нужен здесь, — интонацией слово выделил.

— А где нужен?

— Далеко отсюда.

— Вода же кругом, повторяю.

— Во-первых, вода и здесь скоро уйдет вовсе и оставит вам огромную и плодородную землю, а во-вторых, в мире полно мест, где воды уже нет.

Хотел добавить: и не было, но не стал дискредитировать идею всемирности Потопа, принадлежащую Мифу.

— Хранитель… эти ваши штучки… как это — уйти, если уходить некуда?

— Не знаю, — честно ответил Смотритель, поскольку и вправду не знал, «как» он перемещается во времени.

Житейски объяснимое незнание. До сих пор, к примеру, никто не понимает…

(представить не может!)…

как пересекаются в бесконечности параллельные линии, но все точно знают: пересекаются. А бесконечность — она бесконечна, извините за тавтологию, и посему тоже необъяснима на уровне здравого смысла.

— Я чужой здесь, Ной. Как, впрочем, везде. Нет своего дома у Хранителей, а есть лишь Время, которому мы принадлежим и которое нами руководит. Я, в общем, подневольный человек. Я чувствую… ты же знаешь, что я умею чувствовать так, как тебе и другим людям не дано… я чувствую: пора. А как это произойдет… Мне неведомо, Ной. Но — произойдет, знаю.

— Такое уже было в твоей жизни?

— Было, — лаконично ответил Смотритель.

По сути, не соврал: он много раз уходил от тех, с кем работал в «поле*. Уходил неожиданно и сразу или постепенно, приучая к мысли о своем отсутствии в чьей-то жизни (объекта Мифа, разумеется).

— Но как же мы без тебя? Что я скажу семье? — Ной взглянул на спящих вповалку сыновей и жен. Тут же возмутился: —

Стыд какой! Не люди, а животные…

— Не суди их строго, Ной, они не виноваты. Теперь вино всегда будет так действовать.

— Да что же это за мир такой! — воскликнул Ной. — Родные люди в нем жить не могут, поэтому уходят непонятно как и куда. Вино сбивает человека с ног и превращает невесть в кого. Небо здесь голубого… красивого, конечно, но ведь со всем чужого цвета. Ночами холодно…

— Ну, ты и смешал все в одну кучу… А за «родного человека» — спасибо.

— А что? И вправду родной. Близкий, как сын. И вот — уходишь… Что ж за мир такой поганый?

— Мир как мир. Разный. Хороший в общем-то, а главное — ваш. Да, здесь едят плоть животных. Да, дети теперь будут рождаться слабее, чем раньше. Жизнь людей станет много короче. Со временем… очень скоро по меркам шумерской жизни… люди начнут здесь убивать не только животных, но и друг друга. По пустячным поводам: из-за земли, которую не поделили, из-за еды, которой не хватило, из-за женщины, которая желанна, да не тебе принадлежит…

— Люди? Друг друга? Из-за таких пустяков?

— Увы, но скоро все это не будет казаться пустяками… А потом, здесь нет орков, а человеку нужны враги. Их придется искать среди себе подобных.