Ноготок судьбы

Но тишина длилась недолго, и он возвращался к нам откуда-то издалека, постепенно усиливался и раздавался где-то совсем уже около нас, когда в потоках яркого света и совсем не там, где мы ее ожидали, внезапно появлялась она.

Рассыпая в бешеном темпе дробь своих пробудившихся ото сна и стрекотавших как кузнечики кастаньет и испуская время от времени среди их монотонного треска резкие, но в то же время нежные крики, она приближалась к нам настолько близко, что задевала нас своим платьем.

Затем она удалялась опять, скрывалась в тени, появляясь и снова исчезая, намеренно показываясь нам на глаза и стремясь привлечь к себе наши взоры.

И потом мы не видели и не слышали ее больше — лишь откуда-то издалека доносился слабый и жалобный звук, как стон умирающей девушки. А мы, потрясенные и дрожащие от восторга и ужаса, с трепетом ожидали мгновения, когда ее покрывало, развеваемое вихрями танца, покажется снова и озарится светом пылающих факелов. И в этот миг — мы знали — она возвестит о своем возвращении криком радости, на который мы невольно ответим, потому что ему отзовутся во множестве скрытые в нас гармонии.

И тогда она возвращалась и кружилась на одном месте, как цветок, сорванный ветром со своего стебля, и падала ниц, точно судьбою ей навсегда было запрещено покидать землю, и вскакивала опять, точно та же судьба ей запретила к ней прикасаться.

И нам казалось, что она не движется по земле, но летает, и что тайный запрет ее рока разрешил ей касаться ее лишь затем, чтобы тотчас же отпрянуть. Ее голова, склоненная с выражением страстного нетерпения, и ее руки, грациозно закругленные в жесте мольбы и призыва, умоляли нас, казалось, о том, чтобы удержать ее на земле.

Я готов был поддаться властному очарованию, но Сержн уступил ему раньше меня и сжал ее в своих объятиях.

— Останься, — сказал он, — или я умру!

— Я ухожу, — ответила она, — и тоже умру, если ты за мной не последуешь… Любимый, неужели ты за мной не пойдешь?

Она присела на край кресла Сержи и обвила его шею руками. На этот раз она бесспорно забыла о нашем существовании.

— Послушай, Сержи, — продолжала она, — выйдя из этой залы, ты увидишь направо длинный, темный и узкий коридор. (Я обратил на него внимание, когда мы направлялись сюда.) Тебе долго придется идти по его совершенно разломанным плитам; будь осторожен, но иди, иди и не останавливайся! Пусть тебя не смущают бесконечные закоулки, которые встретятся на твоем пути. Заблудиться здесь невозможно. Идя коридором, ты будешь спускаться по ступеням, понижающим его из этажа в этаж, и дойдешь таким образом до самых подземелий. Некоторые из ступеней обвалились совсем, но любовь без труда одолеет препятствия, не остановившие шагав слабой женщины, пришедшей сюда, чтобы тебя обрести. Но иди, иди и не останавливайся! Ты дойдешь, наконец, до крутой и извилистой лестницы; здесь ты найдешь меня, и дальше мы пойдем уже вместе. Смотри, не тревожь моих сов; они давно уже стали моими единственными друзьями; они узнают мой голос и сквозь полуоткрытые отдушины склепов, где я живу, я вижу их вместе с птенцами на зубцах башен и стен. Иди же, иди и не останавливайся! Приходи поскорее, не мешкай! Ты ведь придешь?

— Приду ли я! — вскричал Сержи. — Я скорее погибну навеки, чем откажусь пойти за тобой.

— Кто меня любит, тот за мной идет, — сказала Инес и рассмеялась каким-то странным и жутким смехом.

В то же мгновение она подняла свой саван, и мы ее больше не видели. Мрак отдаленных частей огромного зала скрыл ее от нас навсегда. Я преградил дорогу Сержи и с силой схватил его за руку. Бутрэ, пришедший в себя при виде угрожающей другу опасности, поспешил мне на помощь. Даже Баскара и тот поднялся со своего кресла.

— Сударь, — сказал я Сержи, — как старший вас по годам, как ваш начальник по службе, как ваш друг, как ваш капитан запрещаю вам трогаться с места! Разве ты не понимаешь, несчастный, что на тебя ложится ответственность за нашу жизнь? Разве ты не видишь, что эта столь обаятельная женщина, увы, не что иное, как магическое орудие, используемое скрывающейся в этом вертепе шайкой разбойников, чтобы разъединить и погубить нас? О, если бы ты мог свободно располагать собою, я готов был бы понять твое ослепление и пожалеть о тебе, ибо Инес обладает всем тем, что способно оправдать подобную жертву. Но вспомни, что на нас не решаются напасть, прежде чем наши силы не будут разделены, и что, если нам суждено умереть здесь, то мы обязаны продать свою жизнь возможно дороже, а не погибнуть в грубой западне! Сержи, ты прежде всего принадлежишь нам, и ты нас не оставишь!

Сержи, рассудок которого был подавлен, казалось, множеством противоположных чувств, пристально на меня посмотрел и без сил повалился в кресло.